Дмитрий схватил женщину за руку, а в голове мелькнула мысль: опоздай он хоть на секунду, и она бы уже сорвалась вниз. Он даже увидел ее тело, пронзенное насквозь и повисшее на одном из торчащих глубоко внизу стальных штырей. Видение оказалось настолько отчетливым, что он почувствовал запах свежей крови, вытекающей из ее разорванной груди. Стоило немалого труда отогнать от себя эту страшную картину.
С Ольгой тоже пришлось повозиться. Она всячески извивалась, пытаясь помочь ему, но делала это крайне неумело, так что от ее «помощи» толку было немного. Но в конце концов Дмитрий все-таки втащил женщину на лестницу и упал вместе с ней на жесткие ступени.
– Спасибо, – прошептала она без особой благодарности в голосе. – Я думала: ты решил бросить меня.
Бросить! Что она несет?!
– И я потеряла ружье.
Дмитрий резко перевернулся на бок и посмотрел на нее.
– Как потеряла?!
– Уронила туда, вниз.
А вот это плохо. Очень плохо. Дмитрий встал на четвереньки, подполз к краю лестницы и свесился вниз, но разглядеть что-либо там, кроме торчащих из тумана металлических балок, при всем старании было невозможно. Он снова повернулся к Ольге, но не обнаружил женщину рядом с собой. Опять ушла? Но куда?!
– Оля?! – сердито крикнул Дмитрий в окружающую сияющую пелену. В душе боролись страх за Ольгу и вызванное ее нелепым поступком раздражение.
– Здесь дверь, – отозвалась она откуда-то сверху.
Дверь? Какая еще дверь? Никаких дверей на лестнице Дмитрий не заметил. Да и откуда им там взяться и, главное, что перекрывать? Он все-таки встал на ноги и пошел на голос. Поднялся на один лестничный марш и уже ступил на следующий, когда сбоку раздалось:
– Дима, сюда.
Светящаяся мгла там была не такой яркой, словно за ней находилось что-то темное. На всякий случай выставив перед собой руку, Дмитрий шагнул на голос и оказался на примыкающей к стене небольшой металлической площадке, где его поджидала Ольга. Она стояла возле смятой стальной плиты, в которой с трудом, но все-таки можно было узнать бронированную дверь. Неведомая сила так скрутила пятнадцатисантиметровую железную дверь, что она почти завернулась в трубку. Но еще больше Дмитрий удивился, когда обнаружил, что вместе с дверью свернулось в дугу и стекло иллюминатора.
Он изумленно посмотрел на Ольгу.
– Разве стекло можно сворачивать, словно бумагу?
Она пожала плечами:
– Думаю, на четвертом уровне нам встретится еще и не такое.
– На четвертом… – начал Дмитрий, но замолчал, уставившись в темнеющий за смятой дверью узкий проход.
У него отпали последние сомнения. Они действительно стояли перед входом на четвертый уровень, к которому так упорно шли и который так долго искали.
– Идем? – спросила Ольга.
Он не стал колебаться.
– Идем.
Четвертый уровень – святая святых «Хрустального неба». Несколько объединенных между собой отсеков, линия узкоколейки, проложенная в связующем тоннеле от «операционной» к лифтовой шахте, многоступенчатые системы очистки и регенерации воздуха, отдельная система пожаротушения, повсюду датчики задымления, газоанализаторы и телекамеры, множество телекамер и, конечно же, провода, десятки, если не сотни, всевозможных кабелей и проводов, пропущенных под потолком, упрятанных в отдельные короба и скрытых под фальшполом. Таким Ольга помнила четвертый уровень. Таким он был, когда в бункере кипела работа. Сейчас здесь не было ни людей, ни оборудования, ни проводов, ни рельсов узкоколейки – вообще ничего. Их с Дмитрием встретили абсолютно голые стены тоннеля и голый бетонный пол с дырами от анкерных болтов, скреплявших прежде железнодорожные рельсы.
В пустом тоннеле их с Дмитрием шаги звучали оглушительно громко, даже пугающе. Ольга боязливо поежилась.
– Как пусто.
– Пусто? – переспросил Дима. – Я был бы только счастлив, если бы это оказалось так.
– Счастлив?
Он не стал вдаваться в объяснения, а ответил коротко и исчерпывающе:
– Монстры.
Несмотря на то что ниже второго уровня им не встретилось ни одного чудовища, Дмитрий ежесекундно ожидал их нападения. Поэтому он отдал Ольге свой пистолет взамен потерянного ружья, а сам не выпускал из рук автомат. Свой фонарь он выключил и убрал в нагрудный карман, так как вокруг было достаточно светло, хотя заполняющий шахту светящийся газ, который Дима называл «туманом», по какой-то мистической причине не проникал из шахты в тоннель, словно его удерживало силовое поле пришельца. Впрочем, возможно, именно так и было.
По мере продвижения в глубь тоннеля под ногами стали попадаться пластмассовые и стеклянные осколки, и вскоре Ольга убедилась, что ее представление о том, что четвертый уровень абсолютно пуст, было ошибочным. Через десяток шагов они наткнулись на два лежащих у стены разбитых кондиционера, а затем Дмитрий обнаружил и отсек, откуда они были выброшены.
– Что здесь раньше было? – спросил он, остановившись перед распахнутой дверью.
– Насосы, кондиционеры, вентиляторы, – добросовестно перечислила Ольга. – Это компрессорный отсек.
Она заглянула внутрь. Почти все оборудование осталось на месте, но оно было до неузнаваемости разрушено и разбросано по полу. Огромный вентилятор со скрученными в штопор лопастями лежал поверх кучи металлолома, как памятник царящему здесь хаосу.
– М-да, – только и сказал Дмитрий, глядя на эту картину разрушений. Потом тронул Ольгу за плечо и добавил: – Идем дальше. Показывай, где ваша центральная лаборатория.
«Операционная» размещалась в последнем отсеке четвертого уровня, но по дороге туда они сделали еще одну остановку в помещении, которое не имело своего названия, потому что не было предусмотрено первоначальным планом «Хрустального неба». Первоначально здесь располагалась баклаборатория, но после того как выяснилось, что биоэнергетическое поле пришельца положительно влияет на окружающие предметы, баклабораторию со всем оборудованием перенесли на третий уровень, а здесь стали размещать «испытуемые образцы», в основном оружие. Злополучная авиабомба объемного взрыва, на испытаниях которой погиб сын полковника Панова и вместе с ним еще шесть человек, тоже побывала здесь. Для размещения оружия в отсеке в срочном порядке установили сварные стенды, а входную дверь вместе с частью снесенной стены заменили на сдвижные железные решетки. Глымов был категорически против размещения оружия и боеприпасов рядом с центральной лабораторией. «Если все это хозяйство взорвется, от бункера ничего не останется», – не раз говорил он. Не взорвалось. Хотя, если бы профессор оказался прав, всем: и выжившим, и погибшим – от этого было бы гораздо лучше. Уж лучше погибнуть при взрыве, чем превратиться в отвратительное чудовище.
Дмитрий не разделял ее мрачных мыслей. Увидев заваленный неразорвавшимися боеприпасами отсек, он радостно просиял.