— Здравствуйте, Алекс, — пробасил Эйтан на отличном русском,привставая и пожимая разведчику руку. — Я много слышал о вас. Рад с вами познакомиться. Предлагаю провести беседу на вашем родном языке. Мне так будет... — Эйтан выдержал беглую паузу... — спокойнее.
«Сейчас он улыбнется, и я увижу кривые желтые зубы», — предположил слегка нервничающий Абрамов.
Генерал действительно изобразил на квадратном лице улыбку, в которой на миг показался ряд ровных белых зубов.
— Присаживайтесь, — Эйтан указал на офисное кресло у продолговатого стола, — через минуту я к вам присоединюсь.
Генерал встал и вышел в приемную. Абрамов воспользовался паузой и оглядел рабочий кабинет израильского «Спрута». Он был выдержан в коричневатых тонах и мог дать представление о самом хозяине. Мебель массивная, шторы тяжелые, книги в толстом переплете. На столе пристроилось неподъемное пресс-папье в виде... бронзовой скульптуры футболиста, бьющего по мячу.
— Эйтан любит футбол? — спросил Абрамов.
— Да, — подтвердил Завадский, поигрывая серебристой авторучкой. — Только ты не затрагивай эту тему. Он не любит, когда наблюдательность является причиной праздного любопытства. Ваш Андрей Тихонов играл за нашу команду.
— "Маккаби"?
— Ну да. Эйтан присутствовал на одном из матчей. Ему понравилась игра вашего полузащитника на левом крае. Кажется, в той игре Тихонов сделал потрясающую голевую передачу. Так, как умеет делать только он.
— Генерал сидел в ложе для VIP-персон?
— Никто не знает, где он сидел.
— Ясно, — покивал Абрамов, — он бегал вдоль бровки с клетчатым флажком лайтсмена. Потому и запомнил потрясающую передачу Андрея Тихонова.
Завадский кивнул в никуда.
— Он все слышит, между прочим.
— Вспыльчивый мужик? — Абрамов продолжал собирать данные на начальника военной разведки. — Я слышал, что прежний начальник «Амана» страдал недержанием. Орал на аналитиков и лупил их по головам досье с первичной информацией: «Ради бога! Ваши оценки не вытекают из этих данных!»
— Ты про Аарона Ярива говоришь? — Глаза Завадского погрустнели. Он даже чуть наклонил голову и бросил крутить ручку. Убрав ее во внутренний карман пиджака, продолжил: — Ярив сделал для нашей разведки очень много.
— Куда он ушел?
— На пост советника премьера по вопросам безопасности.
— Да я про Эйтана спрашиваю! — рассмеялся Абрамов.
Завадский не разделил мальчишеской радости русского разведчика и промолчал, все так же печально глядя на него. Но все же пояснил:
— Он сейчас придет.
Генерал явился через пару минут. Он сел напротив Абрамова и слева от Завадского. Сказал «одну секунду», взял с рабочего стола пачку «Кэмела» и вернулся, тут же прикурив. Он затягивался медленно и глубоко, скосив глаза на уголек сигареты, словно гипнотизировал и себя, и собеседников. Абрамов едва не раскрыл рот, наблюдая эту в буквальном смысле слова затянувшуюся картину. У него сложилось впечатление, что Эйтан надувает дымом воздушный шарик, спрятанный в груди. У него едва не перехватило дыхание, когда, по его мнению, генерал должен был задохнуться, а потом медленно морской дохлятиной подняться над столом. Но вот генерал убрал сигарету и выпустил мощную струю дыма.
Абрамов почувствовал значительное облегчение и даже улыбнулся. Скосил глаза на Завадского. Израильский полковник сидел с непроницаемым лицом, видно, привык к необычным фокусам начальника, и поигрывал концом полосатого галстука.
— Токи, — начал Эйтан, запоздало расстегнув пуговицу на пиджаке. — Настоящее имя Иосиф Беннет. Сабра [5] — так мы называем евреев, родившихся в Палестине.
— Я знаю, — кивнул Абрамов. — Генерал-майор Ицхак Хофи...
И прикусил язык, кляня себя за несдержанность.
— Да, вы правы, Алекс, он стал первым саброй, возглавившим в 1974 году «Моссад». Не пойму, почему вы стушевались. Все нормально, расслабьтесь. Мы допустили ошибку, ликвидировав Беннета-Токи. Мы ничего не знали о его связях с морским штабом «Аль-Каиды». В нашем списке он числился как человек, связанный с палестинскими боевиками. Работал в египетской страховой компании и часто ездил в Израиль, Иорданию. В другие арабские страны — с трудом, поскольку в его паспорте стояла израильская виза. Наш производственный департамент не справился с анализом добытой информации: по ней Беннет проходил как связник с палестинскими партизанами. Им занялся наш палестинский отдел, и случилось то, что случилось.
«А потом ты наорал на аналитиков и настучал им по голове», — мысленно дополнил Абрамов. Он считал, что со своей «еврейской» фамилией прокатывает в главном кабинете израильской военной разведки за своего. Отсюда такая откровенность шефа «Амана». Полушутливые выкладки, конечно. Открытость генерала базировалась больше на непримиримости к врагам Израиля. Плюс разведки этой страны не скрывали провалов и спокойно принимали критику за совершенные ошибки.
— Хотя не обошлось без накладок, — продолжил генерал. — Оперативный сотрудник нашего управления был убит.
— Беннет работал с подстраховкой, — взял слово Завадский и снова полез в карман за ручкой. — Наш агент был убит на окраине Нового еврейского университета.
— Странный шаг, — заметил Абрамов. — К чему рисковать, убирая исполнителя противоборствующей стороны? Я бы понял это, если бы его убрали люди из вашего же палестинского отдела.
— Возможно, нашего человека, который какое-то время общался с Беннетом, заподозрили в чрезмерной информированности, — сказал Юлий Завадский. — Другого объяснения мы не нашли.
— Я доволен тем, что именно вы, Алекс, вошли в состав совместной группы, — резко сменил направление еврейский «Спрут». И едва ли не повторился: — Я слышал о вас много хорошего и всегда мысленно комментировал: «Да, это крутой парень».
«Интересно послушать выдержки из собственного досье, звучащие из уст начальника израильской разведки», — прикинул Абрамов, улыбнувшись последней фразе Шимона.
— Поправьте меня, если я ошибусь. Собираясь в очередную командировку, вы, Алекс, думали о том, что в качестве руководителя отдела разведуправления ВМФ она для вас — последняя. И может быть — самая короткая. Немного подлиннее могла быть в Египет в качестве представителя разведки российского ВМФ в этой стране.
— Нечто подобное имело место, — подтвердил Абрамов.
— Хорошо. Дальше. Вы всегда считали себя пушечным мясом. И в этом определении я бы сравнил вас с Валентином Варенниковым.
— Почему именно с ним? — искренне удивился Абрамов. Но больше тому, что Эйтан в сравнении произнес имя знаменитого русского генерала без намека на паузу. — Не совсем корректно, мне кажется. Он все-таки генерал армии...