— Не гони, Сергей.
Марковцев сбросил скорость до сорока.
— Пост. Приготовиться!
Машину наверняка остановят, и снова придется доказывать, что «Москва возвращается в сирийский регион». А вместе с ней Берлин и Тель-Авив: Стофферс передернул затвор пистолета и положил его на колени; Макс готов был открыть огонь из штурмовой винтовки.
Постовой, одетый в бронежилет и белую каску, указал светоотражающим жезлом в сторону и вниз, приказывая остановиться. Он был вооружен старым «АКМС» со сложенным прикладом, висевшим у него на груди.
Такое же оружие было в руках второго патрульного, вышедшего из машины с проблесковыми маячками.
Паузы, о которые периодически спотыкалась диверсионная группа, изматывали. Куда легче вести затяжной, но непрерывающийся бой. Кажется, все позади, но тут же встает новое препятствие. Устал стрелять, вдруг подумал Марк. Устал жать на спусковой крючок, считать трупы. К черту…
Цель близка, но сейчас уже не радует. Нет на ней никакого клейма качества. На каждом говне есть, а на этой нет.
Марк отчасти понимал, что не только от него зависит ход операции, на определенном этапе должно было произойти что-то важное, что рассеяло бы все сомнения.
Смута в душе, это она не давала покоя. Заключительная фаза в руках другого человека, который уже завтра — нет, уже сегодня — расставит все точки над "i".., выписанными другой рукой.
Приоритет.
Высший приоритет.
Пауза. Затяжная. Постовой идет к машине медленно, но не вальяжно, как российский гаишник. Он бросает взгляд на малиновое зарево, полыхающее на юго-западе, трогает рацию у плеча и надеется услышать хоть какое-то объяснение. Связывает ли пожар в городе с этой «Газелью»?.. Фантастика… Сергей Марковцев перегрузился подозрениями.
И он не стал дожидаться постового. Взведя курок пистолета, он вышел из машины и пошел навстречу. Чтобы, как в «Пиратах Карибского моря», бросить ему в лицо: «Долго шел!»
Дернув головой, Марк нажал на спусковой крючок.
Сместил ствол в сторону и положил второго жандарма.
Круто развернулся и пошел назад. И словно не слышал, как застучали в застекленную будку автоматные пули.
Как приглушенно вскрикнул Иваненко, раненный в руку шальной пулей…
Шальная пуля… Не золотая или серебряная, а только шальная пуля была способна нанести Сергею Иваненко хоть какой-то вред.
58
«Вертушка» подходила к порту, не меняя скорости и высоты полета. Вибрация от ревущих двигателей и редуктора передавалась бойцам. И вертолет, и те, кто находился на борту, пересекли невидимый горизонт, за которым — радиосвязь с диверсионной группой Марка.
Долгожданная. Еще и потому, что связи пока не было. Снова ждать и содрогаться под металлический аккомпанемент лопастей, которые сумасшедшим миксером взбивали чужое пространство; еще немного, и в таком же сепаратном режиме «восьмой» начнет вспушивать море и пыль над спящим пригородом Латакии.
Уже видно порт, огни на причалах, прожектора над режимной зоной. Уже слышно пилоту, который сбросил скорость и начал снижаться, первое предостережение с командного пункта сирийских ПВО:
— Борт 1620, борт 1620, вы изменили скоростной режим полета, курс и высоту. Немедленно восстановите параметры.
И отчетливо представил, как за несколько мгновений до этого оператор командного пункта, глядя на экран радара, докладывал командиру: «Борт 1620 приближается к нам со стороны ливанской границы. Высота.., скорость.., направление…»
Идет согласно плану, который поступил на командные пункты сирийских ПВО почти сутки назад.
— Говорит борт 1620. Неполадки в двигателе, запрашиваю разрешение на вынужденную посадку.
Связь на международном диапазоне отличная — кажется, можно расслышать возбужденное дыхание оператора, бросающего взгляд то на экран радара, то на защитные колпачки тумблеров пуска ракет.
Кажется, что слышен очередной доклад оператора:
«На борту 1620 неполадки в двигателе, борт запрашивает вынужденную посадку».
"Но почему только после нашего предупреждения?
Немедленно восстановить параметры полета!"
— Борт номер 1620, вы нарушаете международное право. Восстановите режимы полета! В противном случае мы откроем огонь всеми батареями.
— Говорит борт 1620. Повторяю: запрашиваю разрешение на вынужденную посадку.
«Первая батарея готова… Полная боевая готовность».
— Борт 1620, отвечайте!
«Вертолет молчит. Продолжает снижаться. Еще немного, и он уйдет из-под контроля радаров».
Один из четырех пронумерованных силуэтов ракет на экране пульта призывно мигает.
Пилот еще более резко изменил курс и стал быстро снижаться. Так быстро, что, казалось, действительно падал. От перепадов давления заложило уши, желудок подкатил к горлу.
Марта была спокойна. Экипаж опытный, из бывших военных. У первого пилота богатый опыт ночных полетов в горной местности. К тому же вертолет гражданский и выполняет плановый рейс, а не вторгается неопознанным объектом в чужое пространство. Он маневрирует, нарушая план полета, но прямой угрозы в его тактике не видно. Он с каждым мгновением приближается к городу-порту, где даже одна ракета, не попавшая в цель, смертоносной косой пройдет по жилому кварталу или залетит на режимную зону.
Вертолет прошел над складами и мастерскими. Марта посмотрела на часы: ровно через минуту он окажется над объектом.
Она потуже затянула ремешок на шлеме и крепче сжала штурмовую винтовку. Бросила взгляд на Генриха Клеймера. Тот покачал головой: «Связи с диверсионной группой нет».
А с диверсионной лодкой связь появилась десять минут назад. Ею управляли бывшие боевые пловцы Ханс Кайзвальтер и Карл Блох. Кайзвальтер сообщил, что уже дозаправился имеющимся на борту топливом и подходит к порту.
* * *
Микроавтобус мчался по дороге, ведущей в Банияс.
За ним неотступно следовали две полицейские машины, оглашая окрестности воем сирен.
Макс не переставал ругаться. Пули как завороженные обходили преследователей стороной. Он словно впервые взял в руки винтовку и не мог попасть даже по колесам, не говоря о водителе головной машины. Казалось, только чудо помогло Максу попасть по мигалке, которая разлетелась на мелкие части.
Дорога петляла вдоль берега. Спуски и подъемы чередовались с неимоверной быстротой. Полицейские машины то появлялись в поле зрения стрелка, то вновь исчезали. И это выводило всегда флегматичного Макса из себя. Часть досады он перенес на Марковцева, который сидел за рулем. Ему казалось, он намеренно дергал руль даже на ровных участках, едва Макс прицеливался и был готов произвести точный выстрел.