Лобингер округлил глаза, спрашивая: «Ну как тебе?»
«С ума сойти!» – взорвались глаза Габриеля. На очереди терпение.
Лобингер родился в Швейцарии. Не беря в расчет швейцарцев из ватиканской гвардии, Габриель мог назвать клише об этой стране и людях: горы, гномы, часы, сыр, плитки шоколада, похожие на слитки золота, и слитки золота, похожие на плитки шоколада, а еще Пьер Лобингер. Ему на роду было написано со скучной миной на лице проявлять сумасшедшую работоспособность, свойственную всем швейцарцам. Даже юмор вскрывал его патологическое занудство.
Лобингер возглавлял небольшое – четыре сотрудника, включая секретаршу, – частное бюро расследований, походившее на аукционный дом Сотбис в Нью-Йорке. Вместо произведений искусств Лобингер продавал информацию любого рода. Имея связи с разведками иностранных государств и коммерческими структурами, существующими под крышами разведсообществ, он брался за самые трудные дела. Он в течение недели работал на Габриеля, и теперь его работа подошла к концу.
– Другая категория рабов...
– Бросай трепаться о рабах! – все-таки терпение Габриеля лопнуло.
Лобингер рассмеялся.
– Где мы можем поговорить тет-а-тет?
Они уединились в отдельном калидариуме. Лобингер сел на мраморный бортик бассейна, опустив ноги в теплую воду. Габриель последовал его примеру.
– Начало твоего дела лежит в 1939 году, – начал Пьер. – Советской разведке удалось внедрить в МИД Германии своего человека. Его имя... – Пауза. – К сожалению, его имя мне установить не удалось.
«Врешь, сука», – приветливо улыбнулся Габриель. Он знал этот прием и сам частенько скрывал от заказчика то, что ему было известно. Затягивая дело, порой можно вытянуть больше денег.
– Я буду называть его тем именем, под которым он и был внедрен в ведомство Риббентропа, – продолжил швейцарец.
«Карл фон Фрикке», – улыбнулся Габриель. Он мысленно повторил это имя еще раз, смакуя, ощущая прилив сил, словно советский разведчик был его родственником и он долгие годы ничего не знал о его судьбе. Габриель подумал о следующем: если он все же услышит его русское имя, то оно рядом с немецкими именами будет звучать контрастом. Он не хотел слышать диссонанс.
Лобингер приступил к делу.
– Итак, его имя Карл фон Фрикке. Родился Карл в 1918 году. На момент главных событий, о которых пойдет речь, ему было двадцать семь.
– Всего двадцать семь... – Габриель недоверчиво покачал головой. Он изучил паспортные данные Карла и все же не верил в его возраст так, как не мог представить себе Рейтера в этом же возрасте.
– Пока я не стану утомлять тебя легендой Карла, ты найдешь ее в отчетах и подлинниках. Она, как сказали бы советские аналитики, чиста и безупречна.
– Иначе и быть не могло.
– Именно. Речь пойдет о последнем задании Карла. – Лобингер взял паузу. – Когда я расследовал это дело, мне пришли на ум определения: «он дорвался», «были варианты»... Главными действующими лицами в этой истории были три человека: вице-консул германского посольства в Мадриде Карл фон Фрикке, шифровальщик посольства Томас Хассель и секретарь Вильгельм Рейтер. Все трое работали в Мадриде с 1940 года. Сдружились. Образовали некий тройственный союз. Menage a trois, – на безупречном французском сказал Пьер, уроженец французского кантона. – Штаб-квартирой выбрали дом испанки Марсии Гонсалес, любовницы, а впоследствии жены Вильгельма Рейтера. Избегали политических тем. Гиля, обилие имен тебя не сбивает с толку?
– Я привык к массивам любого рода, – ответил Габриель. – На самом деле имен немного: ты назвал пять. Включая мое. – Он повысил голос: – Не называй меня Гилей!
Лобингер кивнул и продолжил:
– Томас Хассель. Его можно назвать зачинщиком. Он давал приятелям темы для обсуждений, что сейчас принято называть информацией к размышлению. В 1943 году через руки Хасселя прошла шифровка, содержание которой говорило об агенте швейцарского МИДа и о том, что он был не последним человеком в операции по переброске двух тонн золота из Швейцарии на адрес немецкого посольства в Мадриде.
– Эти данные ты получил от швейцарских источников?
– В основном из архивов «Штази». Много очень интересных документов ждут своих покупателей. Кстати, я потратил двенадцать тысяч долларов.
– Отлично, – равнодушно отозвался Габриель. Эта мизерная сумма вызвала на его губах презрительную усмешку. Всего двенадцать тысяч долларов не за тайну, а за подлинную историю и подлинные документы...
– К счастью, мне не пришлось иметь дело с американцами, – продолжил Лобингер, бултыхая ногами в бассейне. – Как ты знаешь, весной 1990 года документы службы безопасности «Штази», содержащие ценную информацию, в результате денежной сделки попали в руки заинтересованных сотрудников ЦРУ. Затем контрабандой были вывезены в Штаты. Значительную часть разведывательного архива восточным немцам удалось переправить в Советский Союз. Другая часть документов уцелела благодаря расторопности офицеров службы безопасности Восточной Германии, имевших доступ к хранилищам и успевших опередить разъяренные толпы восточных немцев: в январе 1990 года они штурмом взяли здание штаб-квартиры службы безопасности на Норманнен-штрассе в Берлине. Офицеры безопасности должны были сделать все возможное, чтобы архивы не попали в руки рядовых немцев, потому что папки с документами содержали имена секретных сотрудников «Штази». По горячим следам в те бурные времена их могли просто размазать по останкам Берлинской стены. Еще одна часть документов «Штази» пошла на продажу. Кто-то передал сведения в частные руки как залог спокойной жизни в новых условиях [17] .
Лобингер выставил ладонь, как бы говоря, что он уже подходит к концу и рассказал все, что считает нужным.
– И, наконец, последняя категория. Есть агенты-наводчики. Маклеры. Они связаны с владельцами документов, которые уже давно обеспечили спокойное будущее своим детям. Это кадровые сотрудники Министерства госбезопасности ГДР. Незадолго до объединения двух Германий они разъехались в различные страны, прихватив значительную часть документов. Они занимаются исключительно продажей, – подчеркнул Лобингер. – Искать выгоду из самих документов – дело других людей. Они говорят себе: «Не распаляйся». И правильно делают. Продавцы же зарабатывают деньги на шантаже, включая, конечно же, шантаж политический. В ведомстве Гельмута Коля, к примеру, разведка «Штази» не прослушивала разве что туалетные комнаты. Стали всплывать такие подробности, после которых люди обычно сами подают в отставку, или их убирают с глаз подальше. Или пускают себе пулю в висок.
– Я понял, – быстро-быстро покивал Габриель. – Восточногерманская разведка не могла не проявить интерес к «мадридскому золоту», потому на протяжении ряда лет вела собственное расследование. И за дополнительной информацией ее сотрудники обращались в КГБ.