«У нас с вами одно дело!»
Черт возьми, как ловко сказано. И ответить нечем. Марковцев бы ответил. Причем, как всегда, вложил бы в свои слова еще и скрытый смысл.
Эйдинов вспомнил, как читал донесение Кати Скворцовой, когда пришла неожиданная весть о «смерти» Сергея. «Уходить лучше на день раньше, чем на десять лет позже». Именно этими словами Марк начал игру с профильным отделом военной контрразведки, держа в голове хорошо проработанный план побега. Он опередил ход мыслей если не целого отдела, то оперативной группы Петрова. Покойного Петрова, туда ему и дорога.
На ум снова пришли слова Марковцева, сказанные им во время окончательного анализа операции по уничтожению учебного центра Давлатова. До заброски оставались считанные часы. Сергей оторвался от карты и прищурился на полковника: «Я покажу Давлатову то, чего он никогда не видел».
«Что он этим хотел сказать?» – продолжал мучиться полковник, прохаживаясь по кабинету.
И почти догадался, когда в очередной раз подумал о том, что Марк никому не доверяет, – это связано и с учреждением, на которое работал Сергей, и свойственно его натуре. Если так, то у Марка наверняка есть собственный план операции, о котором в профильном отделе нимало не догадывались. Согласно точному плану операции «Вергилий», боевики будут ждать его в одном месте, тогда как Марковцев появится в другом.
Хотя...
Эйдинов не видел другого варианта, все специалисты, включая и самого Марка, пришли к выводу, что попасть на территорию базы лучше всего с восточной стороны, остальные, как сказал руководитель группы боевого планирования майор Гусейнов, пригодны лишь для атаки силами дивизии.
– Не понимаю, – вслух произнес Эйдинов, – хоть убей меня, не понимаю, как он это сделает. Но хочу не ошибиться в Сергее.
Полковник извлек из сейфа черновик плана и уселся на диван, больше похожий на больничную кушетку.
«Да, – он покачал головой, глядя на сотни пометок, стрелок, кружков и прямоугольников, – сейчас попробуем разобраться...»
– Квадрат, 1085, – бормотал Эйдинов. – Две десятых этого квадрата занимает шестнадцатая часть базы. Так, непонятно... Двойная колючая проволока по всему периметру, напряжение, грунтовка... А это чей почерк: «Типа блокпоста»? Нет, с юга тоже не подобраться... Небольшой аэродром с ВПП, ангаром и единственным самолетом. Сколько от него до базы?.. Три километра.
С 17 ноября, когда в отделе получили известие о «гибели» Сергея Марковцева, Эйдинов стал более серьезно относиться к астрологическим прогнозам. В ту среду многое совпало. А что сегодня?
Владимир Николаевич сел за стол и уставился в лист календаря.
Сегодня был 7-й Лунный день. Символ – роза ветров. День поистине зловещий. А по прогнозу: «Активный день. Проблемы решаются с помощью переговоров. Возможны провокации».
Тяжело поднявшись с кушетки, полковник снял трубку уже давно трезвонившего телефона.
– Алло? Эйдинов.
– Владимир Николаевич? Это я, Катя. У меня большие проблемы. Срочно выезжайте по моему адресу.
– Опергруппу брать? – Эйдинов словно готов был к такому обороту.
– Да, пусть они тоже приезжают.
Москва, 19 декабря, 13.05
Оперативная группа во главе с полковником появилась на месте происшествия за минуту до милицейских оперов из убойного отдела. «Скорая помощь» уже была на месте, и врач, ознакомившись с удостоверением Эйдинова, сказал, что помощь медиков не требуется.
– Хорошо, можете ехать, – отпустил его полковник и недовольно покосился на вездесущих репортеров, уже слетевшихся сюда подобно стервятникам. – Выключите камеры, – посоветовал Эйдинов пока еще спокойным голосом.
– Почему? – такой вопрос репортер ТВЦ задавал тысячу раз.
– По кочану, – полковник начал набирать обороты. – По твоему кочану.
Вместе с оперативниками на место происшествия прибыла 3-я группа профильного отдела в полном составе во главе с майором Гусейновым.
Эйдинов кивнул майору:
– Разберись-ка с киношниками. Будут выступать, всех носом в землю, включая визажистов и осветителей. Кассеты из видеокамер изъять. Пойдем, Катя, – полковник обнял Скворцову за плечи.
– Я не могу больше терпеть, Владимир Николаевич. Я все расскажу журналистам. О том, что сейчас происходит в Азербайджане, про подонка Постнова...
– Пойдем, пойдем.
Эйдинов вел Скворцову к машине, а за ними неотступно следовал настырный репортер, как клещ вцепившийся в Катины слова.
– Что, что вы хотели сказать? Одну минуточку! Что вы хотели сказать?
Москва, гостиница «Россия», 19 декабря
Из окон кабинета офиса Вахи Бараева хорошо просматривалась Красная площадь, Кремль – такой близкий и далекий, ненавистный и манящий к себе, ибо за его стенами безраздельная власть, которой пропитаны дорогие ковры, позолота кабинетов и залов, бархат стульев и роскошных диванов.
Постояв у окна, Ваха вернулся за рабочий стол, который являлся лишь символом, крохотным символом большой власти, сосредоточенной в руках этого непропорционально сложенного человека – коротконогого, с большой головой, несоразмерной с туловищем, и короткой шеей.
Кто бы что ни говорил, а Бараев держал в руках большую часть игорного бизнеса Москвы, практически владел многими коммерческими банками, под его контролем процветали все четыре чеченские группировки в столице. Он без особого труда и лишних затрат выигрывал всевозможные тендеры, строил дома, продавал героин; как свинья, жрал все, что попадало в его корыто, и едва ли не купался в золоте. Часть золотишка шла братьям в Чечню, приобреталось оружие, вербовались наемники, покупались российские офицеры и генералы. А тут, в Москве, скупались чиновники, прокуроры, судьи.
Сейчас Бараев поджидал человека по фамилии Постнов. Кто этот человек, Ваха не знал, но из вестибюля гостиницы ему доложили: «Хочет поговорить по поводу Рустэма Давлатова. Дело, не терпящее отлагательства».
– Здравствуйте. Садитесь. – Бараев указал стройному черноволосому гостю на роскошный венский стул. У Постнова был единственный способ доставки секретного плана Вахе Бараеву – из рук в руки. Другие варианты исключались. Только посредник мог убедительно доказать чеченцу, что все происходящее – не грубая провокация. В противном случае будет потеряно время на то, чтобы установить источник информации, а это еще и лишний, никому не нужный шум.
– В этой папке, – Николай Григорьевич опустил на тонкую тисненую кожу узкую ладонь, – план ликвидации учебного центра Давлатова.
– Давлатов? – Бараев умело выразил удивление, приподняв лохматые брови. – Кто это? Учитель?