– Негатив, ко мне, – коротко приказал Марк. И, когда Саня появился в проходе, командир поспешил на КДП аэродрома, отдав очередную команду: – Выстраивай всех и гони в подвал.
Поднявшись по лестнице, Марковцев увидел следы работы “серого волка”: два трупа в военной форме у раскрытой двери помещения и ноги третьего, скрывавшегося внутри. Все трое были вооружены, и спецназовцу ничего не оставалось, как стрелять на поражение.
КДП охраняли хорошо – вот еще одно тело, и еще – чуть дальше. Сергеи, направляясь к главной двери, поворачивал голову то влево, то вправо. По пути принял еще два сообщения, последних, от Пасюка и Колпакова. Объединившись на определенном этапе, они уже выводили караул и пожарную команду на летное поле, чтобы через наружную дверь загнать их в подвал.
У входа в командно-диспетчерский пункт командира встретил Игорь Стеблин.
– Как дела, пехота? – бросил Марк, отстраняя новичка плечом.
Дубровский действовал грамотно. Смена КДП сидела на своих местах, руки за головой, наушники диспетчеров на коленях, связь с находившимися в небе самолетами временно прервана. И таких судов было немало. За шесть минут, что проходила операция, “Северный” не потревожили ни одним сообщением. Дмитрий занял место у открытой двери, контролируя еще и коридор.
– Добрый день, – громко поздоровался Марк, убирая автомат за спину и приподнимая руку. – Прошу минуту внимания.
Вращающиеся стулья пришли в движение. Посмотрев на каждого, Сергей прошел в центр комнаты.
– К вам у меня только один вопрос, а просьбы я намерен высказывать в приказном порядке. Все ли понимают по-русски?
Диспетчеры интуитивно повернули головы на старшего смены.
– Достаточно, я все понял. – Марк прервал молчаливую процедуру, не дожидаясь согласных кивков. – Ровно через минуту вы продолжите работу в прежнем режиме. Если кто-то из вас додумается включить громкую связь с Тбилиси или шепнуть одно неосторожное слово, это будет последняя неразумная мысль в его жизни. Ровно через два часа сорок минут – в 12.30 по местному времени – на ваш аэродром сядет самолет, следующий рейсом из Москвы. При условиях плохой видимости я бы попросил вас завести борт прямо по курсу ангара техобслуживания. У кого возникнут вопросы, снимайте наушники, отключайте связь и спрашивайте.
Любое передвижение по КДП запрещаю. Ближе к названному мною времени вы получите дополнительные распоряжения.
Еще один взгляд на часы, и Марковцев отдал команду:
– Все, за работу.
Часть намеченных действий Марк выполнил: он захватил аэродром, парализовав работу всех основных и вспомогательных служб.
Однако впереди была не менее сложная работа, требующая от его бойцов таких же точных и скоординированных действий. Только теперь диверсантам предстояло разбиться на отдельные группы и действовать командами по два-три человека. А в самом конце вновь слиться в одно звено.
А пока командир спустился на первый этаж, чтобы лично побеседовать и дать инструкции начальникам караула, таможенной службы и паспортного контроля, которых могли вызвать на связь. Гущиной придется совершить еще одну ходку в подвал и наладить телефонную связь на трех парах.
Грузинские спецслужбы первые, опередив товарищей по военному цеху, начали американизацию своих секретных подразделений – и технически, и в плане обмена информацией с британской разведкой МИ-5 и американскими разведывательными службами ФБР и ЦРУ. В частности, они приняли на вооружение полноприводные машины “Транзак” от английской фирмы “Транзак Интернешнл”, оснащенные броневой защитой. Глядя на эту машину, верилось, что обмен информацией идет давно и удачно, ибо английский броневик здорово смахивал на автобус “Колхида”. Задний отсек оснащен амбразурами со смотровыми отверстиями, люком с турелью для пулемета, решетками на окнах, прожекторами и связным оборудованием.
Пара “Транзаков” выехала в район аэродрома “Северный” в 10.30, чтобы через час быть на месте. Один броневик был до отказа забит спецназом госбезопасности Грузии – двенадцать бойцов, вооруженных модными нынче американскими карабинами “М16”. В другом оставалось четыре места для прибывающей группы подрывников.
Оба водителя и командир подразделения, расположившийся на переднем сиденье головной машины, смотрели через зарешеченные окна. Команда в салонах хранила молчание. “Транзаки” ревели дизельными двигателями и неторопливо сокращали дистанцию.
Свободно передвигаясь по аэродрому, бойцы диверсионной группы изолировали персонал техобслуживания, поместив их вместе с томящимися в подвале таможенниками. На Эдика было больно смотреть, но в то же время его жалкий вид вызывал улыбку. Марковцев снял с него наручники и поманил за собой.
Прошли лишь какие-то дни, когда русского диверсанта и грузинского предпринимателя можно было увидеть вместе на этом летном поле. Но тогда на правах хозяина выступал Андриасов, а сейчас – его гость.
Резаный и Колпаков шли впереди с последними вещам, которые остались в ящиках: противотанковые гранатометы “РПГ-29” с тандемными выстрелами. Кроме тандемных спецназовцы запаслись фугасными и осколочными выстрелами. С ними “РПГ” можно смело считать многофункциональным оружием ближнего боя.
Эдик, исподлобья поглядывая на бойцов, сказал еще более комичное, чем “Это налет?”:
– Это война?
Сергей не стал отрицать, и губы его не тронула улыбка.
– Да, Эдик, настоящая война. Мы воюем с 91-го год. Захватываем заложников целыми домами и военными городками. Плохая привычка, но все мы привыкаем. Сейчас сюда вылетела группа подрывников, и, чтобы еще где-нибудь не грохнуло, я пожертвую и своими бойцами, и твоими соотечественниками. Заметь, я сказал – где-нибудь.
Андриасов заметил. Но масштаба не оценил. И еще отметил: “Я сказал, я пожертвую”. Только в одиночку не осуществить то, что проделала команда Сергея. Он выполняет приказы, и все его “я” – от лукавого.
У него нет крыльев, и физиономия отнюдь не ангельская, и вести речь об отряде ангелов-спасителей не приходится.
Да, не ангельская, но и не сатанинская. Однако есть в его взгляде что-то такое, что связывает все его слова воедино: чтобы где-нибудь не грохнуло, я пожертвую.
Странный человек, сложно понять его. А есть ли необходимость? Как понять, глядя на вооруженных гранатометами солдат?
– Куда мы идем? – спросил он.
– К тебе в кабинет. Скоротаем время.
– Я не хочу с тобой говорить.
– Посидим молча.
Кабинет овальной формы. Служащие аэропорта так и называли его “Овальный кабинет”. В нем Андриасов чувствовал себя очень большим человеком в своем маленьком государстве. Марк рассказывал, а “суверен” думал: “Я-то тут при чем?” И впервые в жизни задумался над своим вопросом, точнее, над ответом на него: ни при чем. Какой-то обидный ответ.