Когда Сюзанна снова оказалась на улицах Идеала — опустевших, поскольку теперь горожане разошлись по домам, — она надеялась, что Хобарт чувствует ее приближение. Что от ее приближения сердце врага бьется быстрее обычного и у него потеют руки.
А если он еще ничего не чувствует, она заставит его.
1
Шедуэлл потратил массу усилий, чтобы занять Небесный Свод — единственное здание Фуги, достойное того, кто претендует на звание бога. Но, оказавшись там, он обнаружил, что эта резиденция никуда не годится. Каждый правитель или правительница, обитавшие здесь на протяжении прошедших столетий, перестраивали дворец по собственному вкусу с единственной целью: еще больше усложнить загадки, оставленные предшественниками. В итоге получился наполовину лабиринт, наполовину — таинственный дом с привидениями.
Шедуэлл был не первым чокнутым, кому довелось исследовать полные чудес коридоры Свода. За долгие годы существования дворца люди порой пробирались в него и бродили по залам, не встречая препятствий со стороны хозяев, не имевших ни малейшего желания нарушать спокойствие грубыми словами. В глубине дворцовых лабиринтов эти немногочисленные счастливчики видели кое-что такое, что унесли с собой в могилу. Стены одного из залов были отделаны плитками, имевшими в два раза больше граней, чем игральный кубик; эти плитки постоянно переворачивались, причем каждая грань занимала свое место в рисунке вечно менявшейся фрески, никогда не замиравшей настолько, чтобы глаз успел ее рассмотреть. В другом зале всегда шел дождь, теплый весенний дождик, и от пола пахло остывающей мостовой. Еще одна комната казалась ничем не примечательной, однако была предназначена специально для обмана чувств: в какой-то миг человеку чудилось, что его голова заполняет помещение целиком, а в следующий момент он съеживался до размера букашки.
После часа — или целого дня — скитаний среди чудес путников направлял к выходу некий невидимый проводник, и они приходили в себя, словно просыпались от сна. Позже они пытались рассказать, что именно видели, однако память или язык подводили их, и рассказ сводился к неразборчивому бормотанию. Многие приходили в отчаяние и отправлялись обратно на поиски наваждения. Однако Небесный Свод не стоял на месте, он вечно ускользал.
Таким образом, Шедуэлл стал первым чокнутым, который бродил по этим коридорам и считал их своей собственностью. Но не ощущал никакого удовольствия. Должно быть, это и был самый изящный способ отомстить незваному гостю.
2
Ближе к вечеру, до наступления сумерек, пророк поднялся на верхнюю площадку смотровой башни Свода, чтобы окинуть взглядом свои владения. Несмотря на все волнения последних недель — изменение внешности, общие собрания, постоянные интриги, — он не ощущал усталости. Все, что он обещал своим сторонникам и себе самому, осуществилось. Словно оттого, что он изображал пророка, в нем действительно проснулся пророческий дар. Он отыскал Сотканный мир, он отобрал его у хранителей, он привел свои войска в самое сердце Фуги и необыкновенно быстро заставил умолкнуть всех, кто пытался ему противиться. Его нынешнее положение предполагало только один путь вверх, к статусу бога, и средство для достижения этой цели он видел с верхушки башни, где стоял сейчас.
Вихрь.
Ореол над ним кружился и гремел, скрывая тайны Вихря от посторонних глаз, и глаз Шедуэлла в том числе. Это не имеет значения. Завтра, когда отряд Хобарта закончит усмирение местных жителей, его бойцы проводят пророка до входа в Вихрь, в то место, которое ясновидцы именуют Коридором Света, и Шедуэлл войдет внутрь.
А потом? Ах, потом…
Холодное дуновение прервало его мечтания.
В дверях, ведущих на смотровую площадку, стояла Иммаколата. Яркий свет не щадил ее. Он показывал раны инкантатрикс во всей их чудовищной красе, высвечивал и ее слабость, и ее ненависть. Шедуэллу было противно смотреть на нее.
— Чего ты хочешь? — спросил он.
— Пришла побыть с тобой, — ответила она. — Мне не нравится это место. Здесь разит древней наукой.
Он пожал плечами и повернулся к ней спиной.
— Я знаю, о чем ты думаешь, Шедуэлл, — сказала она. — Поверь мне, это неразумно.
Коммивояжер давно не слышал собственного имени, и ему не понравилось даже само его звучание. Имя возвращало его назад, к той жизни, которую он перестал воспринимать как свою.
— Что именно неразумно? — спросил он.
— Попытка прорваться в Вихрь.
Он ничего не ответил.
— Ведь именно это ты замышляешь?
Иммаколата по-прежнему легко читала его мысли, слишком легко.
— Возможно, — отозвался он.
— Это будет чудовищной ошибкой.
— Да неужели? — спросил Шедуэлл, не сводя глаз с Ореола. — И почему же?
— Даже семейства не понимали, что создают, когда запускали Станок, — ответила она. — Он непознаваем.
— Не существует ничего непознаваемого, — проворчал он. — Только не для меня. Больше не существует.
— Ты по-прежнему человек, Шедуэлл, — напомнила Иммаколата. — Ты уязвим.
— Заткнись! — бросил он.
— Шедуэлл…
— Заткнись! — повторил он, оборачиваясь к ней. — Я не желаю больше слушать твои пораженческие мысли. Я уже здесь. И я завоевал Фугу.
— Мы завоевали ее.
— Ладно, пусть мы. Что ты хочешь в благодарность за услугу?
— Ты знаешь, чего я хочу, — сказала она. — Чего я всегда хотела. Медленного уничтожения.
Он улыбнулся. Он давно подготовил этот ответ и, когда настало время произнести его, не стал торопиться.
— Нет, — сказал он. — Нет, ничего не получится.
— Ради чего мы преследовали их все эти годы? — спросила она. — Ради того, чтобы ты смог получить прибыль, а я — отомстить.
— Обстоятельства переменились, — заявил он. — Ты должна это понимать.
— Ты хочешь править Фугой. Я права?
— Я хочу не только этого, — уточнил он. — Я желаю познать творение. Я хочу того, что заключено в Вихре.
— Он разорвет тебя на куски.
— Сомневаюсь, — сказал он. — Я никогда еще не был сильнее.
— В склепе, — произнесла Иммаколата, — ты сказал, что мы вместе уничтожим их.
— Я солгал, — небрежно ответил Шедуэлл. — Я сказал тебе то, что ты хотела услышать, потому что нуждался в тебе. Теперь ты вызываешь во мне отвращение. Когда я стану богом, у меня будут другие женщины.
— Так ты собрался стать богом? — Кажется, она искренне изумилась. — Да ты же торгаш, Шедуэлл. Ты жалкий коммивояжер. Это мне поклоняются!