— Капра! — прокатился по залу шепот.
— Я слышал слова Капры. Из них следует, что время уже близко.
Джерико казалось, что пророк говорит неохотно, словно он был вместилищем знания, которое вовсе не радовало его.
— Если среди вас есть сомневающиеся, — произнес пророк, — приготовьтесь развеять ваши сомнения.
Нимрод бросил на Джерико взгляд, словно хотел сказать: «Это он о тебе».
— Нас становится больше с каждым днем, — продолжал пророк. — Слово Капры находит путь и к забытым, и к забывчивым. Оно будит спящих. Оно заставляет мертвых танцевать. — Он говорил очень тихо, компенсируя слабость голоса красноречием. Паства слушала его внимательно, как дети. — Очень скоро мы будем дома, — говорил пророк. — Вернемся к любимым, пройдем теми путями, какими ходили наши отцы и матери. Нам больше не нужно будет скрываться. Так говорит Капра. Мы восстанем, друзья мои. Восстанем и воссияем.
По всему помещению прокатилась волна едва сдерживаемых рыданий. Пророк услышал их и остановил снисходительной улыбкой.
— Не надо плакать, — сказал он. — Я чувствую конец слез. И конец ожидания.
— Да, — выдохнула толпа как один человек. — Да. Да.
Джерико ощутил, как его наполняет общая убежденность. Он не хотел сопротивляться. Ведь он — часть этого народа. Их трагедия — его трагедия, их устремления — его устремления.
— Да… — услышал он собственный голос. — Да… Да…
А Нимрод спросил:
— Теперь-то ты веришь? — после чего сам присоединился к этой мантре.
Пророк вскинул руки в перчатках, чтобы успокоить собравшихся. На этот раз ему потребовалось больше времени, но, когда он заговорил снова, голос его сделался тверже, словно подпитанный единодушием соплеменников.
— Друзья мои. Капра любит вас, как все мы любим Капру. Но не будем обманывать себя. У нас имеются враги. Враги среди человечества, и, да-да, среди нашего народа тоже. Многие обманывали нас. Вступали в сговор с чокнутыми, чтобы и дальше держать наши земли в сонном оцепенении. Капра видит это своими собственными глазами. Предательство и ложь, друзья мои. Они повсюду. — Пророк на мгновение поник головой, как будто усилие, потребовавшееся для произнесения этих слов, вымотало его. — Так что же нам делать? — В голосе его звучало отчаяние.
— Веди нас! — выкрикнул кто-то.
При этих словах пророк поднял голову. На лице его отразилось беспокойство.
— Я могу лишь указать вам путь, — возразил он.
Но крик уже подхватили все в зале, он разрастался.
— Веди нас! — призывали ясновидцы. — Веди!
Пророк медленно поднялся со стула и снова вскинул руки, успокаивая паству, но на это раз они не собирались успокаиваться так легко.
— Прошу вас! — воскликнул пророк, впервые вынужденный повысить голос. — Прошу вас. Выслушайте меня!
— Мы пойдем за тобой! — надрывался Нимрод. — Мы пойдем!
Непонятно, почудилось ли Джерико, или огоньки над помостом действительно загорелись ярче, а волосы пророка поднялись нимбом над его добродушным лицом? Судя по всему, раздавшийся снизу призыв к оружию потряс его: народ хотел чего-то большего, чем неопределенные обещания.
— Слушайте меня, — воззвал пророк. — Если вы хотите, чтобы я возглавил вас…
— Да! — проревело в ответ пять сотен глоток.
— Если вы этого хотите, предупреждаю вас, это будет нелегко. Вам придется отринуть всякую мягкотелость. Мы должны стать твердыми как камень. Прольется кровь!
Его предостережения ни на йоту не утихомирили толпу. Наоборот, они еще больше подогрели энтузиазм.
— Мы должны действовать хитро, — продолжал пророк, — как действуют те, кто тайно вредит нам.
Вопли толпы сотрясали крышу, и Джерико вопил вместе со всеми:
— Фуга зовет нас домой!
— Домой! Домой!
— К ее голосу нельзя не прислушаться! Мы должны выступить!
Дверь позади возвышения была немного приоткрыта, наверное, для того, чтобы приближенные пророка тоже могли слушать его речь. И теперь движение за дверью привлекло внимание Джерико. Там стоял кто-то, чье спрятанное в тени лицо вроде бы было ему знакомо…
— Мы вместе отправимся в Фугу, — говорил пророк, и его голос наконец избавился от всякой мягкости и сдержанности.
Джерико смотрел мимо него, пытаясь отделить наблюдателя за дверью от скрывавшей его темноты.
— Мы вырвем Фугу из лап врагов во имя Капры!
Человек, за которым наблюдал Джерико, подвинулся на шаг, и луч света на мгновение осветил его. Внутри у Джерико все перевернулось, и он беззвучно произнес знакомое имя. Этот человек улыбался, но не от радости, потому что он не знал радости. Не знал любви, не знал милосердия…
— Громче, громче, мой народ!
Это был Хобарт.
— Пусть спящие услышат нас в своих снах. Услышат и убоятся нашего суда!
Сомнений не осталось. Время, проведенное в обществе инспектора, навеки запечатлелось в памяти Джерико. Это был Хобарт.
Голос пророка обретал новую силу с каждым произнесенным слогом. Даже его лицо неуловимо менялось. Добродушие исчезло, теперь он пылал праведным гневом.
— Разнесите весть! — восклицал он. — Изгнанники возвращаются!
Джерико смотрел на представление и продолжал изображать энтузиазм, а в его в голове вертелось множество вопросов.
И главный из них: кто этот человек, опьяняющий ясновидцев обещаниями освобождения? Отшельник, как говорил о нем Нимрод, святой человек, которого Хобарт использует в своих целях? Это самое лучшее, на что можно надеяться. Хуже всего, если они с Хобартом единомышленники. Заговор между ясновидцами и людьми может иметь одну-единственную цель: завоевание и уничтожение Фуги.
Крики толпы оглушали, но Джерико больше не плыл в звуковых волнах — он тонул в них. Эти люди — просто пешки, Хобарт одурачил их. От такой мысли Джерико сделалось дурно.
— Будьте наготове, — говорил теперь пророк. — Будьте наготове. Час уже близок.
После этого обещания огоньки над возвышением погасли. Когда они вспыхнули снова мгновение спустя, гласа Капры уже не было. Остались лишь пустой стул и паства, готовая следовать за вожаком, куда бы он ни повел их.
Люди стали умолять, чтобы пророк еще поговорил с ними, но дверь позади сцены была закрыта и больше не открылась. Публика поняла, что им не удастся убедить вожака выйти обратно, и толпа начала расходиться.
— Ну, что я тебе говорил? — спросил Нимрод. От него разило потом, как от всех остальных. — Разве я не говорил?