– А Профессор кого тут представляет? Общество белых и пушистых или Союз гуманистов «За права гуманоидов»? Появился в городе непонятно откуда с целой кодлой «лаборантов» – по виду чистых головорезов и занимается непонятно чем. Сколько тварей мы ему притащили? Он ни одну не выпотрошил. Всех какой-то дрянью накачивает и в море выпускает. Это что значит? Что он ученый из Академии наук? Да хрен вы угадали! На мафию он работает! Может, не на эту… местную, а на другую, из Сухих штатов или с Большой земли, но хрен редьки не слаще!
– Отстань от Джорджа, заполошный, – спокойно прервал товарища первый. – Сказал – к Профессору, значит, к Профессору. Поднимай этого… донора.
– Нет, если вам сто рублей лишние… – второй опять вздохнул. – Это, на минуточку, почти как допотопные сто баксов – вполне приличная сумма. А-а, ладно. Эй, спасатель, вставай. Ещё понимаешь меня? Яд в башку пока не ударил?
– Ты помоги ему…
– Чтобы замараться и вонять потом на всю округу? Сам встанет. Ну!
Второй несильно пнул Семена в бедро.
– Арт, не бить товар, – строго сказал Джордж. – Поднять его. Макс, вперед. Ходить… как там у вас… грядки, картошка, забор…
– Огородами, – Макс кивнул. – Сделаем.
* * *
Никаких огородов по пути к городку, который, судя по надписи на свежем указателе, назывался Энфилд, Семен не увидел. Из катакомб под морским берегом Макс вывел своих приятелей и пойманного «донора» прямиком к бетонной дороге, соединявшей аэропорт и городок. Это Пасюк понял, когда осмотрелся.
Позади остались скалы и серая гладь океана, а слева вдалеке краснели фонари над ограждениями из колючей проволоки. По берегу сразу за ограждениями шарили лучи прожекторов, установленных на нескольких вышках. Ещё дальше торчала диспетчерская башня. Всё это выглядело явным новоделом, но смотрелось солидно. И ограждения в три ряда, и вышки металлические, и башню сделали на совесть. Всем своим видом сооружения вокруг аэропорта показывали, что пришедшие на выручку канадцам братья из-за океана обосновались здесь всерьёз и «выручать» остатки местного населения будут долго.
Если смотреть прямо, через «бетонку», вид открывался не такой интересный. Всё видимое пространство занимали груды хлама и бурелом, а на всех мало-мальски свободных участках темнели пятна вязкой грязи. Складывалось впечатление, что разгребавшие аэропорт и строившие дорогу к поселку люди намеренно свалили хлам вдоль дороги. Отвалы создавали стену в два десятка метров высотой.
Если так, оставалось непонятным назначение заполненных грязью просветов. По пути до Энфилда Семен насчитал семь брешей в стене из хлама и бурелома. Если строители возвели стену, опасаясь атаки тварей из соленых болот, лежащих по ту сторону заграждения, почему не сделали её сплошной? Или эта стена – вторая линия укреплений на случай нападения со стороны моря и просветы могут потребоваться самим людям, чтобы своевременно укрыться за стеной, а затем перегородить просветы какой-нибудь техникой? Эта версия казалась более логичной. Но ответов на простые вопросы: почему тогда завалы сразу не сделали с другой стороны дороги или почему не сделали заграждения с двух сторон, ни одна из версий не давала.
Зато вскоре до Семена дошло, что значит в местном понимании «пройти огородами». Когда до Энфилда оставалось всего ничего, метров триста, Макс увел группу в один из проходов и непостижимым образом нащупал под слоем вязкой грязи некую тропу. Шлепать по грязи оказалось труднее, но Пасюк нашел в манёвре свои плюсы. В первую очередь – познавательные. Над окрестностями Энфилда как раз забрезжил рассвет, поэтому Семен увидел местные болота во всей красе.
Нет, никакой реальной красоты в болотах не наблюдалось. Зато Семен увидел сразу всё самое важное, и ему с первого взгляда удалось понять, какая это коварная местность и почему о ней с таким придыханием рассказывают все, кто возвращается на Большую землю.
В местных болотах имелось всё, что присуще нормальным топям: кочки, трясины, гнилые стволы давно погибших деревьев. Местами стелился клочковатый туман, то и дело булькали, пробиваясь сквозь грязь, болотные газы, и потому здесь изрядно пованивало. Но из этого состояла понятная, а потому почти нестрашная часть общей картины. И острова – нагромождения гнилого бурелома или остатки каких-то смытых гигантской волной рукотворных конструкций не сильно нагнетали обстановку. Подумаешь – свалка!
Не особо напрягал и тот факт, что под всеми этими завалами, возможно, похоронено немало народу. Ведь в прежние времена тут располагались относительно густонаселенные районы. Ну и что с того? Это ведь только в фильмах мертвецы выбираются из-под земли и бродят повсюду, как заводные куклы. В реальности-то чего тут бояться? Что провалишься в трясину и сам отправишься в гости к покойникам? Иди осторожно, и все дела.
А вот когда из глубин вязкой черной жижи вдруг поднимались вовсе не пузыри, соленые болота действительно становились жутким местом. Семен своими глазами видел, как пару раз над поверхностью болота появились несколько уродливых и потому зловещих фигур.
В первый раз Сёма просто оцепенел и вновь припомнил старые фильмы про зомби, но потом присмотрелся и понял, что фигуры ничем не напоминают людей. На самом деле это были какие-то твари с множеством конечностей. Легче от этого понимания ни фига не стало, но Пасюк успокоил себя тем, что неведомые болотные зверушки резвятся слишком далеко от тропы, а значит, опасности не представляют.
Отчасти этот вывод подтверждало поведение поймавших Семена «охотников». Макс вообще не обратил внимания на далекие фигуры, а его напарник Арт (в русском варианте скорее всего – Артём) лишь покосился в их сторону и сплюнул. Американский предводитель шайки двигался позади Пасюка, так что его реакцию Сёме довелось увидеть лишь на финальном этапе пути.
Когда группа почти вышла к городской окраине, напротив последнего разрыва в стене из бурелома (дальше стена шла сплошняком и огибала весь Энфилд со стороны болота) топь забурлила всего в десятке метров от тропы. Какое-то время на поверхности лишь вздувались и лопались пузыри, но затем вынырнул и тот, кто их пускал.
На что походила эта тварь, Семен не смог бы ответить по двум причинам. Во-первых, от страха потемнело в глазах, а во‑вторых, атланта облепляли грязь и тина. У Пасюка в памяти отложились только общие данные. Размером тварь втрое превосходила человека, а загребущих лап у неё оказалось то ли шесть, то ли восемь. Это кроме ног. И все свои лапы она протянула к людям.
Макс и Артем дружно хмыкнули, ловко сдернули ружья и направили на атланта, но стрелять почему-то не стали. За них всё сделал Джордж. Американец вскинул свой дробовик и выстрелил в тварь. Чем было заряжено его ружьё, пулей или картечью, осталось для Семена загадкой, но в атланте образовалась приличная дыра. Тварь задергалась, плюхнулась в грязь и конвульсивными рывками продвинулась на три метра вперед. Американец опустил ружье и влепил в атланта ещё пару зарядов. Первым удалось отстрелить твари одну из конечностей, а второй выстрел разнес ей верхнюю часть тела – назвать эту часть головой, у Семена не повернулся язык.