В понедельник обе стороны открыто игнорировали перемирие, а к середине недели погибли сотни повстанцев: немцы превосходили их опытом и вооружением. Силы оказались неравны. На парижских улицах снова выстроились баррикады. Обе стороны несли бессмысленные потери. Терпение немецких солдат истощилось, им пришлось защищаться. Союзники находились всего в нескольких часах от Парижа. Килиан надеялся, что фон Хольтиц как можно скорее сдаст город.
К четвергу высшее военное командование и старшие военные чины укрылись в отеле «Крийон» на рю де Риволи и в отеле «Мажестик». Однако Килиан отказался присоединяться к ним. Он был не из тех, кто сдается. Да, его радовало, что фон Хольтиц спас Париж – и радовало, что конец близок. Однако ему претило в ожидании врага дрожать в отеле, точно побитый пес.
За неимением лучшего он решил напиться. Он ощущал себя таким глубоким стариком, что ему хотелось утопить свои печали в вине, убраться из города, снять ботинки, почувствовать под босыми ногами траву. Килиан заглянул в «Ритц» и утащил из-за стойки бара полбутылки кальвадоса. Отель был полон немецких офицеров, ожидающих известий о сдаче города. Килиан не стал ни с кем разговаривать.
На выходе до него донеслись слухи о вступлении в город сил де Голля. Похоже, Париж освободят французы, а не американцы. Килиан хмуро усмехнулся, представив интриги в рядах союзников, и настороженно вышел на улицу.
Схватки продолжались, но за последние двенадцать часов стало заметно тише. Килиан не боялся за свою жизнь… Ему хотелось сидеть в тиши, потягивать кальвадос и думать о юной красавице, напомнившей ему, как хорошо быть живым.
Почему-то он совсем не удивился, встретив в парке Равенсбурга. Он так и знал, что их пути еще пересекутся.
– Не празднуете, Лукас?
– На это у меня еще уйма времени. А вы что?
– Хочу напиться. – Он помахал бутылкой. – Не составите мне компанию?
– Килиан, шли бы вы лучше к вашим приятелям в «Крийон».
– Мне там нечего делать. Впрочем… Я вполне готов к вашему злорадству.
– Я не позлорадствовать пришел. Я ищу Лизетту.
Уже много дней Лизетта и Сильвия не выходили на улицу. Передвигаться по городу пешком стало опасно. В четверг, двадцать четвертого августа, Париж проснулся и возликовал. Для Лизетты утро началось с приступа смутной тоски. Она не могла понять, в чем дело. Казалось бы, впору радоваться, бежать на улицу и веселиться вместе с соседями. Однако мучительные чувства не исчезли, а переросли в откровенную тревогу. Лизетта никогда не верила предчувствиям, но сегодня не могла сдержать страха.
Сильвия сидела на подоконнике, глядя в окно. В руке у нее дымилась очередная сигарета. Последние дни она курила без остановки. Лизетта недоумевала, откуда у нее деньги на курево, но ни о чем не спрашивала.
– Ты чувствуешь, Лизетта? – спросила подруга.
– Что?
– Париж пробуждается, он снова становится французским. – В голосе Сильвии звучала гордость. – Завтра по нашим улицам будут маршировать американцы и англичане, но все-таки мы победили. Париж освободили французы.
Лизетта придержала язычок. Пусть Сильвия насладится этой минутой.
– Вслушайся. Слышишь? – Сильвия пропела несколько тактов «Марсельезы».
Издали доносились сухие щелчки выстрелов. Каждый раз Лизетта вздрагивала, представляя, что вот еще один несчастный погиб за общее дело.
– Сильвия, скажи мне… Знаешь, сегодня нужно говорить начистоту…
– О чем ты, Лизетта?
– Я хочу знать правду.
– И ничего, кроме правды? – Сильвия шутливо подняла руку, точно собираясь приносить присягу.
– Я серьезно!
– Вижу.
– Ты что-нибудь слышала о Люке?
– О Люке? С какой стати ты меня спрашиваешь?
– Неважно, с какой. Ты слышала что-нибудь о нем? Видела его?
– Когда?
Сильвия стряхнула столбик пепла в пепельницу – и промахнулась. Она же никогда не промахивалась!
Лизетта ошеломленно посмотрела на нее.
– Ты с ним виделась!
– Я этого не говорила, – усмехнулась Сильвия.
– И не надо. Где он? В Париже?
– Не могу тебе сказать.
– Где он, Сильвия?
– В Париже. Все, отстань от меня.
– Проклятье! – вскричала Лизетта. – Где?
– Не имею права рассказывать!
Лизетта шагнула к подруге. Глаза ее сверкали. Сильвия небрежно пожала плечами.
– Не скажу, потому что сама не знаю. Понятия не имею, откуда он приходит и куда уходит.
– Давно он здесь?
– Кто знает? – Сильвия затянулась и затушила сигарету. – Я видела его дней девять назад. Может, десять.
– Где?
– В Пигале. Он не хочет тебя видеть.
Лизетта вздрогнула, как от пощечины.
– Что он делает?
– Не твоя забота.
– Ах, вот как! Я его сама отыщу!
В глазах Сильвии вспыхнула злость.
– Не смеши.
– Значит, ты пообещала ему за мной присмотреть?
– Что-то вроде того.
– Мне няньки не нужны! – воскликнула Лизетта и принялась лихорадочно собирать немногочисленные пожитки.
– Далеко собралась?
– Найти Люка!
– Там стреляют.
– Плевать! Надоели мне твои самодовольные ухмылки. Спасибо, Сильвия, ты была добра ко мне. А теперь – удачи!
– Он с Килианом! – не выдержала Сильвия. – Ну что, довольна?
– Не может быть… – прошептала Лизетта.
Гнев Сильвии угас так же быстро, как и вспыхнул.
– Послушай, я не уверена, вместе ли они сейчас. Знаю только, что они встречались.
Она вкратце рассказала Лизетте все, что знала.
– Маркус просил, чтобы я присутствовала на встрече?
Сильвия кивнула.
– Да. По-моему, ты вправе знать. – Встряхнув головой, она раскурила новую сигарету. – Люк встречался с Килианом один.
Лизетта застонала.
– Они сейчас вместе?
– Понятия не имею. Честно говоря, они вряд ли способны на что-то повлиять. Завтра утром Елисейские Поля будут содрогаться от криков победы. Остальное неважно.
Наверное, для Сильвии так оно и было. Лизетта кивнула и выбежала за дверь.
– Лизетта! Лизетта! – закричала ей вслед Сильвия и, выругавшись, бросилась в комнату за сумкой.
Сильвия застала Люка в бывшей квартире Лизетты на Монмартре. Она добиралась туда пешком, огибая места, где еще стреляли. Выстрелы постепенно сменялись праздничным торжеством. Парижане еще не знали, пришла ли победа, – но восторженное ощущение заполоняло улицы. Всю дорогу Сильвия злилась на Лизетту – юная дурочка украла у нее радость праздника.