Казик вернулся к старшим. Поев, они все вместе спустились к дуплу и, стараясь не шуметь, чтобы не разозлить неизвестного жильца, стали внимательно рассматривать ствол, надеясь все же отыскать путь вниз. Что же им, помирать на этом дереве?
— В крайнем случае, — сказал наконец Дик, — будем вырезать ступеньки в коре. И по ним спускаться.
— Сколько же ступенек надо вырезать? — ахнула Марьяна. — Это на целый год!
— Попробуем. Раз ничего лучше нет.
После обеда Павлыш сказал Клавдии, что полетит в поиск и берет с собой Салли, потому что мотор вездехода барахлит и он хочет, чтобы Салли поглядела на него в работе.
— Хорошо, — позволила Клавдия, — только далеко не отлетайте.
— Спасибо, — сказала Салли, когда они поднялись в воздух. — Ты мне покажешь эти деревья?
— Конечно, самому не терпится на них взглянуть снова. Мне даже не верится, что они существуют.
Вездеход перелетел через реку, и, когда Салли увидела сплетенные из гигантских канатов стволы, уходящие в облака, она не смогла сдержать возгласа восхищения.
— Такого не бывает. Такое может только присниться.
— Мне хочется разогнать облака, — произнес Павлыш. — Чтобы снять их во всей красоте.
— Клаву надо сюда свозить, — решила Салли. — Ей понравится.
— Она не выйдет со станции. Удивительное дело- ей больше всех отвратительна планета, которую она изучает. В этом есть что-то неправильное.
— А тебе, Слава, она нравится?
— Очевидно, нельзя подходить к планете с такими мерками.
— Разумеется, нельзя, даже к живому существу нельзя подходить с такими мерками. Субъективизм исследователя опасен… прости, я заговорила словами Клавдии. Но главное не это, главное то, что эта планета нам всем не нравится. В общем, мы избалованы цивилизацией. Мы таскаем с собой наш мир, включая шампиньоновый соус, и глядим на новый мир сквозь надежные иллюминаторы вездеходов. Они для нас как окуляр микроскопа.
— Значит, ты не согласна с Клавдией?
— При чем тут мое согласие или несогласие? Клавдия такая же, как и я, жертва высокой цивилизации. К тому же она человек, у которого очень сильно развито чувство долга. Она превращает в долг и те пункты инструкции, которые придуманы в чистых кабинетах Земли-14, придуманы умными людьми…
— Которые в свое время прошли не одну планету…
— И хотят, чтобы исследование обходилось без случайных жертв. Тем более что контакт с неизвестным первобытным миром часто опаснее для этого мира, чем для нас. Мы-то пока живы-здоровы. А нескольких представителей этого мира мы уже убили.
— С перепугу, — улыбнулся Павлыш.
— В общем-то, мы оба отлично понимаем, что люди, которые пишут инструкции, совершенно правы. Сначала надо узнать, с чем мы имеем дело, а потом уж делать выводы. Ведь ставка- не только мы, ставка- и другие люди, которые придут после нас, и те, с кем мы войдем в контакт, когда вернемся домой. Я не хотела бы занести на Землю какой-нибудь дикий вирус.
— И нам помогает то, что планета нам не нравится, — закончил Павлыш.
— Может быть, — согласилась Салли. — Давай как-нибудь совершим с тобой восхождение на это дерево, как на горы.
— Я об этом второй день мечтаю.
Они поднялись выше, метров на двести, к нижней кромке облаков. Там переплетались ветви, в широкой развилке уместилось озерко воды и даже несколько небольших деревьев.
— Идиллический уголок, место для пикника, — оценил Павлыш.
— Не дразнись. — Салли положила руку на локоть Павлыша. — Ты же знаешь, что я хотела бы устроить пикник. Только не здесь. Здесь водятся скорпионы.
— Мы в скафандрах.
— Что за пикник в скафандрах?
Они поднялись еще выше. С громадного горизонтального сука, протянувшегося по нижней кромке облаков, как виадук забытой цивилизации, свисала огромная рваная тряпка, обмотанная жилами, с тельцем вроде плетеной корзины, достаточно большой, чтобы уместить несколько человек. Павлыш сфотографировал тряпку и сказал:
— Представляешь, природа здесь додумалась до воздушного шара.
— Совсем не похоже.
— А мне кажется, что в живом виде это существо представляло собой громадный пузырь, наполненный воздухом. Я видел здесь подобные существа, только небольшие, они в минуту опасности раздувают пузырь на спине- помнишь, я показывал вам пленку? И вот оно летает где-то в облаках… А когда мы освоим эту планету, то молодые смельчаки будут кататься на них.
Минул третий день, как улетел воздушный шар.
Поселок жил в нервном ожидании.
Стояла теплая погода, как в конце лета.
Они сидели в мастерской- Олег, Старый и Сергеев.
Видно было, как на огороде возятся Вайткус с женой, пропалывают овощи; ребята носят ботву и складывают ее у забора. Там дежурит коза, которая привела к этому месту своих детей, и они копаются в ботве, выискивая вкусные побеги.
— Плохо, — произнес Сергеев, который уже похудел и осунулся за последние три дня. — При нормальных условиях они бы долетели туда за день-два. И сегодня бы мы встретили гостей.
Олег непроизвольно поглядел в сторону ворот. Он уже много раз за последние два дня смотрел в ту сторону, представляя себе, как из леса выйдет, чуть покачиваясь, блестящий обтекаемый экспедиционный вездеход, и как они все побегут к нему, и как из вездехода выйдут настоящие исследователи и будут удивляться: неужели можно выжить на этой планете? И даже развести огород?
Но лес был молчалив, как прежде.
— Не исключено, то есть даже вероятно, — вмешался Старый, — что они спустились на шаре где-то в лесу и не могут найти лагеря экспедиции- в лесу это нелегко сделать.
— Я все эти варианты просчитывал, — ответил Сергеев.
В мастерскую заглянула толстая Луиза, спросила, починил ли Сергеев лопату. Тот отдал ей лопату. Олегу вдруг стало неприятно, что Луиза может думать о лопате, когда неизвестно, что случилось с Марьяной.
Старый перехватил взгляд Олега.
— Как-то Лев Толстой, да, если не ошибаюсь, Лев Толстой, был на холере и вошел в избу, где только что умер мужик, единственный кормилец. И там сидела жена умершего мужчины и ела щи. И кто-то из людей, что пришли с Толстым, стал возмущаться- как это можно, в такой горестный момент есть щи? А старуха ответила: «Не пропадать же пище». Может, я неточно пересказываю, но ты, Олежка, неправ. Луиза переживает не меньше тебя. Только она понимает, что поселку надо жить, нельзя опускать руки. У нас бывали времена и потяжелее, и то мы продолжали работать — иначе бы не выжили.
— Я ничего не думал, — возразил Олег.
— Ну и хорошо, — отозвался Сергеев. — Что же будем делать?