— Ты хочешь меня задержать? — спросила я, когда его взгляд уже прожег мне щеку.
— Нет, но тебе придется побыть под домашним арестом до выяснения некоторых обстоятельств. Так тебе будет лучше.
Обожаю, просто обожаю всех тех, кто знает, как мне будет лучше. На таких людей можно положиться во всех вопросах и красиво примкнуть к движению нудистов, вегетарианцев и отшельников. Потому что по-настоящему человеку лучше, когда он ближе к природе, кстати, это еще и дешево. Заключив меня под стражу, Тошкин решил сразу несколько материальных проблем. Проезд, одежда, обувь, невинные развлечения типа вчерашнего, косметика, парикмахерская, стирка, то есть порошок. Короче, не я, а строжайший режим экономии.
— Ладно, — легко согласилась я и отправилась стучать на машинке. «СОС-инвест» меня спасет. А я его нет. В перерывах между минеральной водой, анальгином и рассолом от оставшихся с зимы помидоров я раздумывала над сюжетом своего творения и над несоизмеримостью причины и следствия. Например, когда у машины нашего шефа на автостоянке открутили колесо, в газете появилась статья о коррупции в ГАИ. Все думали, что заказная. А я знала: подколесная. Или вот: Рубина обвесили в гастрономе, он совершил анализ потребительской корзины на явно завышенных ценах в акционированных магазинах. Во всех. Теперь ведется бурное следствие, которое, конечно, ничем не кончится. А я вчера выпила. Некачественно смешанные напитки в полной мере ответят на все вопросы дорогих страхователей.
Может быть, причиной для убийства Луизианы послужил какой-нибудь совсем незатейливый факт? Простенький такой, несоизмеримый с духовным изнасилованием детей и родителей. Или все-таки Гена?
Неужели она тоже была его любовницей? Тогда все логично. Если предположить, что маляр Пономарев был гомосексуалистом, то можно сделать хороший вывод о тихом помешательстве Геннадия Кривенцова на сексуальной почве. И зачем, спрашивается, моей Анне дети с такой дурной наследственностью? Получается, Луизиана об этом знала и даже где-то была права. Но все равно — несоизмеримо. Одной нашей общей знакомой за излишнее любопытство всего лишь оторвали нос, а эту почему-то лишили жизни…
Взбодренный моим мнимым участием в вендетте по-учительски, Тошкин решил завязать с симуляцией и отправиться на работу. Дело действительно набирало нешуточные обороты: в следственном изоляторе сидел родственник, конкурент в борьбе за жилплощадь, фотокороль городского розлива и просто герой-любовник Геннадий Кривенцов. Заботы о сохранности моего организма он поручил штрейкбрехеру Яше и отличившейся во вчерашних боях со мной Аглаиде Карповне. Пока Яша готовил мне бульончик по имени хаш, Аглаида Карповна деликатно сидела за спиной и с горящими глазами просматривала местную прессу.
— А что, условия конкурса на переезд в Москву остаются прежними? — не поворачивая головы (ибо это было трудно), спросила я.
— А что, Генина жена и мой правнук не имеют права не улучшение жилищных условий?
Не знаю, наступило ли у бабушки просветление в мозгах от совместного проживания со мной, но дурацкой Яшиной привычкой отвечать вопросом на вопрос она уже заразилась.
— Понятно, — вздохнула я и продолжила творческий акт по созданию нетленки.
— Надя, я вот тут подумала. В школе номер тридцать пять ученики закрыли учителя физики в подсобном помещении и едва не заморили голодом.
— А почему его никто не искал?
— Тут не написано, просто изложен факт криминальной хроники. Учитель похудел на семь килограммов. И знаешь, где я нашла эту газету?
Я вздрогнула, потому что из трех вариантов напрашивался совершенно очевидный ответ, основанный на уверенности, что экзамены по физике мои мужья сдали давно и на положительную оценку.
— Аня? У Ани?
— Да, у Ани на столе. Посмотри: часть текста обведена рамочкой. Слова «закрыли в подсобке» подчеркнуты три раза.
Бабушка положила газету на стол и скорбно выдохнула.
— Закрыли? Но не убили… Или вы предполагаете, что кого-то они все-таки засунули в подсобку? Но с классной у них вроде, тьфу, тьфу, тьфу, нормальные отношения. Дину?
— Лестница, ведущая к преступлению, бывает очень скользкой, — провозгласила бабушка, подразумевая, что именно поэтому до вершины доходят не все.
— И односторонней? В смысле, спуститься вниз уже нельзя? Назад дороги нет.
— Надя, ну что у вас с абстрактным мышлением? Как лестница преступлений может вообще вести вверх? Только вниз. А стало быть, подняться нельзя!
— Давайте на «ты», и что-то мне плохо.
Я обхватила голову руками и постаралась ни о чем не думать.
— Так. Надо немедленно лечь, выпить марганцовочки и очистить желудок. Если у вас есть знакомый врач, неплохо бы капельницу. Ты очень бледная.
Бабушка так самозабвенно начала суетиться возле меня и машинки, что это стало даже подозрительным. Впрочем, факт известный: русская народная игра в алкогольную солидарность — это наиболее короткий путь к взаимопониманию. Если бы наши западные кредиторы хоть раз похмелились вместе со своими должниками, то мы, может быть, им что-нибудь и вернули. А так — нет. Я посмотрела на Аглаиду Карповну с благодарностью.
Она не задавала мне глупых вопросов типа «Где ты была?», понимая, что в своем вчерашнем состоянии я могла нанести физический ущерб только своей собственной персоне. Да я вчера имя свое не помнила, не то чтобы морские узлы на шее вертеть…
— А где ее убили?
— В подъезде собственного дома. На лестничной площадке. Она в тапочках была. Муж в командировке, сын у родителей. Но видишь, в дом человека все-таки не пустила.
— А он обиделся, снял чулок и ее задушил. За негостеприимство. И что-то пропало?
— Нет. — Аглаида Карповна покачала головой. — В том-то и дело. Месть в чистом виде. Согласись, какая-то детская.
— А где в это время были вы, Аглаида Карповна? — спросила я, чувствуя, что сейчас повторю подвиг неизвестного подъездного душителя.
Если эта бабушка-старушка позволит себе еще один намек в адрес моей дочери, то в городе появится серийный убийца. Я.
— Ты меня не поняла. Анечка совершенно ни при чем. Такой ребенок не мог бы даже помыслить о подобном… Но ее окружение. Тот же Сережа. А что, если дети поделились друг с другом своими планами?
Как-то сразу вспомнилось пионерское детство, группа «Поиск», в которой я была командиром. Ветераны, тимуровские походы. Линейки-рапорта. Отчетно-выборные собрания и трепет, который охватывал каждого при словах «первый учитель». Я сидела и старилась на глазах. Еще немного — и я стала бы ровесницей Димочкиной бабушки. «СОС-инвест» и длительные программы страхования вернули меня в реальный мир.
— Аглаида Карповна, не морочьте мне голову. Она и так болит. Аня! Аня! — крикнула я. — Давай сюда, будем из тебя признание выбивать.
Первым в комнату вбежал Яша, захлопотанный, невыспавшийся и нервный (кстати, а где был он?).