Но Вера ко всему этому касательства не имела. Она жила в своем мире и, похоже, особо не вникала ни в какие споры. Она была одержима детьми и только детьми.
– Вы, как всегда, прекрасны, – сказал я вполне искренне, – и, что еще важнее, как всегда, пунктуальны.
– Спасибо. – Она раскраснелась, как школьница после первого комплимента. – Я и должна быть пунктуальной, ведь я оставила Оленьку с нянечкой и поспешила к вам. Надеюсь, много времени это не займет, я бы хотела еще поехать с ней погулять в парк возле Старой площади. Там собираются женщины с детьми из Университетского квартала, и иногда…
Ох уж мне эти зацикленные мамочки. А Вера – чуть не самая яркая представительница этой породы. Если ее не остановить, она может трещать часами. Конечно же, о детях. О детях вообще и ее расчудесной малютке в частности. Впрочем, такие агитаторши нам и нужны. И мне, к счастью, терпеть весь этот розовый сироп совершенно не обязательно.
– Тогда давайте сразу к делу, и разбежимся. Чем вас угостить? – вежливо спросил я. – Быть может, кофе глясе?
Я знал, что Вера его любит, и она действительно кивнула еще до того, как с губ ее сорвалось «ах, что вы, ничего не нужно». Заранее предупрежденный мной кельнер принес кофе мгновенно.
– Мне вообще-то нельзя… – сказала она, с удовольствием пригубив. – Кофеин в молоко попадет, Оленька может перевозбудиться…
– Ну что вы, не волнуйтесь, – сказал я с максимальной заботой, которую был в состоянии вложить в свой голос. – Дети-R не предрасположены ни к каким пищевым аллергиям. Хотя, конечно, злоупотреблять все-таки не стоит, – поспешно добавил я.
Разумеется, я вовсе не боялся, что она начнет злоупотреблять кофе или еще чем-нибудь: Вера не из таких. Просто нужно было сказать что-нибудь, что показало бы ей, как серьезно отношусь к ее пустопорожним (если по правде) проблемам.
Она еще полакомилась кофе, а затем сообщила:
– Эта неделя была довольно удачной, отказались участвовать в Программе всего две женщины.
Я бы не назвал эту неделю «удачной», но совсем по другим причинам. Тем не менее ободряюще улыбнулся:
– А сколько же согласились?
– Четырнадцать, – радостно отрапортовала она. – Из них восемь согласны безусловно, остальные рассчитывают на программу господдержки.
– Ого, – теперь уже с искренним восхищением сказал я. – У вас прекрасные результаты!
И правда, Вера с ее балетным прошлым и абсолютно детской непосредственностью творила чудеса. Как говорит Ройзельман, критические ситуации раскрывают в людях новые таланты.
– Я старалась, – вновь зарделась Вера.
– Отлично, – похвалил я ее. – А кто же отказался?
– Одна – жена владельца сети магазинов автокосметики и запчастей. Сеть небольшая, но их семью можно отнести к вполне зажиточной. Информацию о ней я сбросила вам в облако. А вторая, – задумалась Вера, подбирая слова, – та, похоже, просто чайлд-фри, старая дева. Хотя, знаете, из богемных, мнящих о себе, но явно незажиточная.
– Чем она занимается?
– Фотомодель, натурщица и еще сама вроде бы тоже рисует. Не голодает, но и по дорогим курортам не ездит.
– Отлично. В любом случае откуда у нее деньги на Программу, – сказал я, мысленно делая пометочку. – Их данные?
Вера с готовностью доложила, что всю информацию уже сбросила мне в облако. Что ж, будем работать. У нас свои разнообразные и, надо сказать, иногда весьма изощренные методы.
– Отлично, отлично… А по тем, что рассчитывают на господдержку, вы загрузили информацию?
– Кроме последних двух. Сегодня вечером сброшу.
– Хорошо, – похвалил я, – но не медлите. Вы же знаете, что сейчас происходит? Девушку репродуктивного возраста запросто могут похитить и использовать как донора. Корпорация должна охранять своих потенциальных клиентов.
– А тех, кто отказывается? – спросила Вера, потупившись. – Разве их не надо охранять? Вдруг они подумают и согласятся.
Ох уж эта мне педантичность!
– А с этими женщинами, – терпеливо пояснил я, – еще поработают наши специальные психологи. Но я для того и запрашиваю у вас полную информацию по ним, чтобы мы могли за ними… Чтобы мы их тоже могли защитить. – Я притворно вздохнул. – Хотя не всегда получается. Вы же понимаете, у Корпорации еще не так много людей и возможностей, а криминалитет существует давно и быстро приспосабливается к новым условиям.
– Я понимаю. – Вера мельком посмотрела на часы и одним большим глотком допила кофе, явно потеряв всякий интерес к разговору (н-да, кругозор не шире куриного: цыпленок и добыча крошек, чтобы его и себя прокормить). – У вас есть еще что-то ко мне?
– Нет, что вы, больше ничего. Спасибо вам огромное. Бегите к маленькой Оленьке. Ой, погодите.
Я порылся в кармане и достал забавного китайского тигренка с качающейся головкой. Милый и мягкий тигренок при этом, несмотря на качающуюся головку, был практически неразрушим. Такого не поломать самыми пытливыми детским ручонками. – Это ей. Знаю, что она еще маленькая, но…
– Ой, да что вы! – Вера вновь слегка покраснела. – Оленьке очень понравится ваш котик. Спасибо!
– Не за что, – вежливо улыбнулся я. – А теперь ступайте и берегите себя.
Я проводил ее взглядом. Сразу видно, что балерина, хоть и бывшая, не идет, а словно парит над землей.
Интересно, неужели она никогда не видела тигров? Котик, ну надо же. Или для нее тигр – не грозный хищник, а прежде всего «котик»? Феноменальная курица.
14.12.2042. Город.
Кафе «Лореляй». Рита
Я долго не могла отыскать место, куда приткнуть машину. Вообще-то я редко бываю на колесах, бензин нынче слишком дорог, но сегодня мне нужно было заехать в строительный супермаркет. Нынешняя осень вместе с примкнувшей к ней зимой выдалась непривычно для наших мест промозглой, спальня превратилась в сущий морозильник, а я этого очень не люблю. Вот Мария может спать, напялив поверх пижамы пуловер и натянув две пары шерстяных носков. А я не могу. Во-первых, мне все равно холодно, во‑вторых, лишняя одежка мешает спать. Сбивается, перекручивается, я ворочаюсь, просыпаюсь, а потом весь день разбитая. Вот я и решила потратить некоторую часть семейных сбережений на «обеспечение комфорта». Деньги не согреют в холодную ночь. Что в них толку, если, чтобы заснуть, приходится с головой залезать под одеяло, да еще и плед сверху накидывать?
Сегодня у меня отгул за внеплановое дежурство. Подозреваю, что начальство просто не хочет меня видеть, потому так легко отпустило гулять на все четыре стороны. С делами я потихоньку разгребаюсь, так что очень уж ругать меня у шефа язык не поворачивается. Но сплавить меня с глаз долой он так и норовит. Хотя, если честно, «разгребаюсь» – изрядное преувеличение. Наши дела и раньше походили на многоголовую гидру, а теперь тем более – не успеешь худо-бедно закончить одно, как у тебя в базе данных появляются три новых. Народ словно с катушек съехал после этой злосчастной кометы.