– Посидим до утра, поболтаем по-стариковски, – пожал плечами Жермензон. – Если придет… что ж, посмотрим. Драться не будем, а вот посмотреть… за спрос морду не бьют.
– Будете смотреть, как Тигр убьет мальчишку?
– Уйти в такой ситуации – еще большая трусость, – хладнокровно ответил Жермензон. – Ты лучше расскажи, что он тебе пророчил в аэропорту. Слово в слово. Может, Гесер ошибается? Может, мальчик уже свое пророчество изрек?
– А с чего бы тогда Тигр за ним продолжал ломиться? – вопросом ответил Глыба. – Нет, ты расскажи, Антон. И в самом деле интересно.
– «Вы Антон Городецкий, Высший Светлый маг. Вы отец Надьки. Вы… вы нас всех…» – Я развел руками. – Годится на пророчество?
– Нет, – покачал головой Глыба. – Прав Джору, это был предвестник, вызванный стрессом.
– Но есть кое-что интересное! – Жермензон поднял вверх палец. – Верно?
– Верно, – расплескивая по бокалам еще немного коньяка, сказал Глыба. – Во-первых, пророчество будет адресное. Завязано на Антона. Быть может, именно потому, что он встретился мальчику?
– Или потому, что Антон его спас… – кивнул Жермензон. – И важно то, что «отец Надьки». Наш маленький друг не похож на детей, которые называют девочек так фамильярно. Значит…
– Значит, пророчество завязано и на Надю, и мальчик-пророк с ней должен подружиться…
– И касается всех Иных – «вы нас всех» тут не зря. Но финальную роль сыграет Антон. – Похоже было, что Жермензон не первый раз так вот играет в «мозговой штурм» с Глыбой.
– Очень интересно, правда! – просиял Глыба. – Хотелось бы услышать. Надеюсь, Джору сумеет объяснить мальчику, как пророчествовать.
– Джору, может, и сумел бы, – сказал Гесер, входя в комнату. – А вот я не смог.
Он присел к нам (странное дело – мне казалось, что у стола раньше стояло только три стула), взял бокал (а вот четвертого бокала на столе точно не было, тем более налитого!). Посмотрел на меня, хмыкнул, глотнул коньяка. Сказал:
– Не идет мяч в ворота. Парень Иной, парень и впрямь пророк. Только мы ошиблись, он не Высший, он первого-второго ранга.
– Для пророка это не критично, – сказал Глыба. – Ну реже будет пророчества выдавать, вот и все.
– Тут ведь дело не только в инициации, – продолжал Гесер. – И не в понимании технических деталей. Это я объяснил, мальчик-то смышленый. Но нужен еще соответствующий настрой. Готовность пророчить. А ее вызвать труднее. Сколько я ни возился, так ничего и не вышло, блуждает где-то в облаках…
– Маму, наверное, вспоминает, – сочувственно сказал Глыба. – Я ведь тоже ребенком в Дозоры попал, скучал по родным ужасно…
– Борис Игнатьевич, можно, я с ним поговорю? – попросил я.
– Попробуй, – легко согласился Гесер. – Не думаю, что это поможет, но попробуй. Только не затягивай, уже почти двенадцать ночи, у мальчишки глаза слипаются…
Вслед мне смотрели сочувственно и одобрительно, но без всякого энтузиазма.
Иннокентий Толков, десяти с половиной лет, пророк первого уровня Силы, еще не спал. Сидел на полу возле горы игрушек от щедрот Ночного Дозора и вертел в руках игрушечный телефон. При моем появлении он смутился и быстро положил телефон в разноцветную гору – игрушка была для совсем уж малышей, несколько крупных кнопок с цифрами, при нажатии на которые играла какая-то веселая китайская музыка, и кнопка, чтобы записать какую-то свою фразу. У Нади, когда ей было года три, тоже был такой «телефон».
Мне стало совсем нехорошо.
– Привет, Кеша, – сказал я и уселся рядом на полу.
– Добрый вечер, дядя Антон, – сказал Кеша.
– Ну у тебя и сокровища, – неловко сказал я, вытаскивая из горы игрушечный вертолетик. – Моя Надя хотела таким поиграться…
– Вы ей отнесите, – спокойно сказал Кеша. – Мне ведь не надо.
Я посмотрел ему в глаза – и мое «нехорошо» превратилось в «ужасно».
– Ты это к чему? – нарочито бодро спросил я.
– Мне дядя Борис все рассказал. Что за мной охотится зверь из сумрака. И что вы его не сможете остановить.
– Зачем? – спросил я, обращаясь, конечно, не к мальчишке. – Зачем?
Но Кеша ответил:
– Он сказал, что это последний шанс меня мотивировать. Что я должен собраться с духом и сказать пророчество. Тогда зверь отстанет.
– Ну?
– У меня не получается. – Мальчик виновато опустил глаза. – Я старался, честное слово! Извините…
Он еще и извиняется перед нами…
– И что потом? – спросил я.
– Дядя Борис сказал, что раз не получается, то не стоит зря мучиться. Надо лечь и поспать. Может быть, зверь и не придет. И тогда все будет хорошо, а утром у меня обязательно получится.
– Но ты не лег спать, – сказал я.
– Страшно, – просто ответил мальчик.
– Ты правда старался? – спросил я.
– Да. Что я, дурак, что ли? Но дядя Борис сказал, что если надежды нет, то хватит зря стараться.
Он поднял на меня глаза и попросил:
– Вы идите, правда. Я поиграюсь немного и лягу.
– Если надежды нет… – сказал я. – Если нет надежды… – Похлопал себя по карманам. Достал телефон. – Подожди-ка, Кеша…
Вообще-то звонить десятилетней дочери в полночь – не самое педагогически верное решение. Но я позвонить не успел – телефон звякнул в моих руках, и я поднес его к уху.
– Да?
– Пап, ты мне хотел позвонить? – Голос Нади был абсолютно не сонным и очень, очень заведенным.
– Хотел.
– Вы сражаетесь? С этим зверем?
– Нет, Надя, мы не будем с ним сражаться. Мы не сможем его победить.
– А если…
– И ты не будешь с ним сражаться!
– Но ты ведь хочешь, чтобы я пришла? – уточнила Надя.
– Да, но только вовсе не для того, чтобы сражаться, а для… – начал я.
Дохнуло холодом. В воздухе возник овал темного свечения, опоясанный белыми искрами. Из него шагнула Надя – босиком, одетая только в розовую пижаму.
– …того, чтобы у Кеши появилась надежда, – закончил я, глядя на дочь.
– Папа, у меня получилось, как у Гесера! – радостно сказала Надя. – Ой. Привет!
Нет, Надя не смутилась. А вот Кеша покраснел и опустил глаза.
– Надя, я боюсь, у нас очень мало времени, – сказал я. – Может быть, всего несколько часов. Кеша должен сказать свое первое пророчество. Он знает как. Но у него не получается. Мне кажется, что ты можешь ему как-то помочь.
– Может, мне его поцеловать? – невинным голосом спросила Надя. – Для воодушевления? В мультиках всегда помогает!