– Борис Николаевич, я конечно не вправе давать вам в таком деле советы, но поверьте моему опыту, ведь я неплохо знаю Африку. Вы летите в гиблое проклятое место. Там человеческая жизнь, – причём не важно: идёт ли речь о местном туземце или белом европейце, – и гроша ломанного не стоит. У тамошних племён до сих пор самым лакомым блюдом считается человечинка.
Выложив всё, о чём не договорил вчера, полковник замолчал, ожидая, что естественной реакцией нормального человека на его слова должна стать просьба помочь достать обратный билет в Москву.
– Конечно, вы правы, – кивнул Борис. – И я постараюсь соблюдать технику безопасности.
Нефёдову самому стало неловко от своего нелепого ответа. Желая поскорее завершить никчёмный разговор, он протянул провожающему руку.
– Спасибо вам за радушный приём и ценные рекомендации.
Обменявшись с дипломатом прощальным рукопожатием, Нефёдов вскинул сумку на плечо и зашагал по опущенной рампе в грузовую кабину «Аннушки». Спиною он чувствовал недоумённый взгляд дипломата.
Нефёдову предстояло совершить ещё как минимум три, похожих на лягушачьи прыжки перелёта. Начинались территория нестабильности, над которой не летали дальнемагистральные пассажирские лайнеры. Да и вообще, любое путешествие здесь – по воздуху, суше или воде грозило путнику многими опасностями.
Вскоре отставной лётчик из России сделал крайне неприятное открытие, обнаружив, что каждый последующий самолёт, на который ему приходится садится, выглядит всё большей развалюхой. Похоже в этих местах работало железное правило: чем дальше ты движешься в южном направлении, тем меньше встречаешь признаков цивилизации. Последний самолёт Борис прождал полдня. Причём, на импровизированном аэропортовском табло, представляющим собой обычную школьную доску с написанными на ней мелом номерами рейсов, чья-то хулиганская рука вывела сообщение о том, что ожидаемый Нефёдовым самолёт давно улетел. Однако на самом деле он даже не прилетал – с раннего утра на пустом поле аэродрома мирно паслись коровы. В небе ни облачка, так что о причинах задержки рейса оставалось лишь гадать.
Свирепое африканское солнце припекало так, что казалось ещё немного и мозги в черепе спекутся. Из всех удобств, предусмотренных для ожидающих вылета пассажиров, имелся загаженный уличный сортир, да шиферный навес над вкопанными в землю скамьями. Никаких магазинов или кафе в этом с позволения сказать «аэропорту» не имелось. Его административно-техническая часть была представлена дощатой будкой кассы и длинным одноэтажным бараком технических служб с нахлобученной на его крышу диспетчерской вышкой. И всё это было выкрашено в один зелёный цвет, который в отличие от выгоревшей бурой травы лётного поля, не потерял яркости, регулярно подновляемый персоналом. Тоска зелёная!
К счастью местное население заполнило пустующую нишу, предлагая изнывающим от жажды и безделья пассажирам минеральную воду и пиво, сигареты, вяленую козлятину. Но, как правило, пассажиры спрашивали только воду.
Есть в таком пекле не хотелось, да Борис и не рискнул бы желудком покупать копчёности местного производства. Даже печенье в красивой фирменной упаковке вызвало у него сильное подозрение. И как оказалось не зря. То место, на пачке, где должна была быть указана информация о сроке годности, красовалась тёмное пятно.
Предлагаемые продавцами газеты и журналы тоже доходили сюда из центров цивилизации в лучшем случае через полгода после выхода тиража.
Борис купил бутылку минералки. Тёплая солоноватая жидкость из разогретой на солнце пластиковой бутылки более напоминала морскую, нежели минеральную воду. Она лишь на короткое время притупила жажду. Минут через сорок ему снова захотелось пить, причём с утроенной силой. Ушлые торговцы отлично знали о коварном свойстве своего товара и крутились поблизости, чтобы продать клиенту следующую бутылку. И так как другого источника питьевой воды поблизости не наблюдалось, коммерсанты даже на небольшой кучке пассажиров делали великолепный бизнес.
Чтобы убить время Борис принялся рассматривать поделки местного кустарного промысла, выложенные торговцем на циновке, служившей прилавком. Его заинтересовал набор кукол. Почувствовав в Нефёдове перспективного покупателя, торговец предложил ему приобрести с большой скидкой одну из кукол, которых у него имелось больше дюжины разных размеров.
– К чему они мне? – усмехнулся Борис. – Мой сын в куклы не играет.
Коробейник внимательно оглядел белого клиента с ног до головы, словно решая: достоин ли он вообще чести владеть предлагаемой ему вещью. Ткнув пальцем в одну из кукол с толстым непропорционально длинным отростком, недвусмысленно указывающим на половую принадлежность фигурки, продавец торжественно объявил:
– Жахча!
Борис на всякий случай кивнул.
Неожиданно торговец до этого изъяснявшийся больше жестами перешёл на неплохой английский. Он пояснил, что если у господина появится сильный враг, ему не надо будет обращаться в полицию или идти в суд. И даже готовить стрелы с отравленными наконечниками не потребуется.
– Тебе достаточно купить у меня одну куклу, – он яростно сверкнул глазами и вытащил из кармана горсть крупных гвоздей.
Мужчины ударили по рукам, и кукла перекочевала в сумку Нефёдова, который рассудил так: вступая на неизвестную тебе территорию, не стоит пренебрегать никаким оружием из местного арсенала. Откуда ты можешь знать, насколько эффективно оно работает…
У этого же человека Борис выяснил, что оказывается в расположенном неподалёку посёлке имеется небольшой отель, где можно принять душ, отдохнуть полчаса в кондиционируемом номере, и даже выпить чаю со льдом в местном баре. Хотя скорей всего местные коробейники состояли на содержании у хозяина деревенского постоялого двора и преувеличивали достоинства описываемого места. Только для Бориса это ничего не меняло. Пусть не кондиционер, он был бы счастлив хотя бы полчаса полежать под обычным вентилятором и выпить чего-нибудь холодного.
Вдали, в мареве раскалённого воздуха, словно мираж, колыхались над землей силуэты каких-то построек. Навскидку до окраины посёлка было минут двадцать энергичной ходьбы. Пока Борис решал идти ему или нет, послышался гул приближающегося самолёта.
Лететь Нефёдову предстояло на настоящем музейном экспонате. Этот фордовский «Tri-Motor» скорее всего впервые поднялся в небо ещё в разгар «Великой депрессии». Только благодаря тому, что машина была цельнометаллическая, она так неплохо сохранилась в африканском климате. Стальные тросы, при помощи которых управлялась машина, тянулись снаружи гофрированной алюминиевой обшивки фюзеляжа. Это выглядело довольно экзотично для человека, живущего в век реактивной авиации. Хотя для своего времени это был передовой лайнер. В его конструкцию, чуть ли не впервые в мировой гражданской авиации были внедрены такие новшества, как туалетная кабинка, сетчатые багажные полки над пассажирскими креслами для ручной клади, а ещё тормоза на колёсах шасси, аккумуляторная батарея с возможностью подзарядки от генератора двигателя и посадочных огней. Но то, что считалось «последним писком» в конце двадцатых годов, выглядело артефактом сорок лет спустя.