Она кивнула.
— Ванна была просто шикарна, — произнесла Милли в отчаянной, хоть и слишком очевидной, попытке сменить тему разговора. — Я могла бы жить там неделю.
— Вода бы остыла, — заметил Чейз и стал ловкими движениями нарезать перец.
— Верно, — согласилась Милли. — Очень приятно было обнаружить свой чемодан с одеждой. Я, правда, не уверена, каким образом он очутился в твоей спальне.
— Очень любезный портье принес его, пока ты нежилась в ванне.
— Тебе не кажется, что стоило спросить у меня?
Чейз поднял на нее взгляд:
— Мы все еще обсуждаем подобное? Мои условия, забыла?
— Ты не можешь ссылаться на этот пункт каждый раз, когда я возражаю против чего-то, Чейз.
— Потому что?..
— Это нечестно, — раздраженно выдохнула она.
— Действительно.
— И?..
— Мы не играем в футбол или лото, Милли. Тут нет правил.
Она скрестила руки на груди:
— Ты решил поиграть в короля и контролировать все и вся? В этом дело?
— А что, похоже? — с любопытством поинтересовался Чейз.
— Нет, — с неохотой призналась она. — Именно поэтому я не могу понять, чего ты хочешь. Большинство мужчин просто согласились бы на секс и тут же испарились.
— С тобой такое уже случалось?
— Не смей начинать. Никаких вопросов о прошлом.
— Я уже сказал, чего хочу. Одну неделю.
— Одну неделю, в течение которой я должна открыться полностью, отдать все.
— Да, я согласен только так.
— Но почему?
Чейз молчал какое-то время. Он был сосредоточен на готовке: доставал кусочки курицы из миски с маринадом и отправлял их в кипящее на сковородке масло. Милли завороженно следила за его движениями, вдыхая аромат специй и наслаждаясь давно забытым звуком шкворчания еды на плите.
— А почему бы и нет? — наконец изрек он, переворачивая курицу. — Я знаю, что проще быть на поверхности, Милли, не вдаваться в подробности, не останавливаться, не чувствовать, не задумываться, просто жить. И я жил так. Почти всю свою потраченную впустую юность.
— А сейчас?
— Я хочу большего. Хочу жить под девизом «Carpe diem». Лови момент! Хочу прочувствовать все, понять суть.
— За одну неделю?
— Ну да, почему бы и нет.
— И ты решил выбрать объектом меня? — с недоверием спросила Милли. — Я же совершенно не такой человек.
Чейз улыбнулся:
— Так веселее. К тому же это еще одна причина, почему все должно происходить на моих условиях. Иначе просто ничего не получится.
Милли покачала головой. Она села на высокий табурет и облокотилась на стол.
— И что же заставило тебя передумать? Изменить образ жизни?
Чейз вылил остатки маринада в сковородку и стал медленно помешивать курицу.
— Я бы хотел сослаться на тот пункт, где мы решили не говорить о прошлом.
— Тебе разве есть что скрывать?
— Не особо, — ответил Чейз, подняв крышку второй сковородки, и начал накладывать рис на тарелки. — Просто есть вещи, о которых говорить не хочется.
— Что же ты такого сделал или не сделал, что жалеешь о своей юности?
— Ты пытаешься узнать меня получше?
— Возможно.
— Как обычно бывает в таких случаях, — пожал он плечами. — Я был испорченным богатеньким сынком, которого исключили из дюжины частных школ, который разбил отцовский «мазерати»… Последней каплей стало то, что я переспал с его любовницей. — Чейз старался говорить равнодушно, но голос все равно выдавал его. Чувствовалось, что его обидели.
— Да уж, есть о чем жалеть.
— Как видишь, я все делаю как надо, — съязвил он, водружая кусочки курицы в ярком соусе на подушку из риса.
Выглядело все очень аппетитно. Да уж, этот мужчина умел готовить.
— И что же заставило тебя измениться? Я так полагаю, ты больше не разбиваешь «мазерати»?
— Ну почему же? Бью парочку время от времени.
— А если серьезно?
— Хочешь, чтобы я был серьезен? — вздохнул он и передал ей тарелку. — Тогда нужно сначала подкрепиться.
Они сели за стол, стоящий около огромного окна, из которого открывался потрясающий вид на бесконечное море, окрашенное в темные цвета сумерек.
— Твоя любимая часть дня, — заметил Чейз.
По коже Милли побежали мурашки. Он начал узнавать ее, и ей это нравилось.
— Итак, — произнесла она, пытаясь подавить страх, — почему ты изменился?
Чейз наколол на вилку кусочек курицы.
— Помнишь, я рассказывал, что отец решил не доверять мне семейный бизнес?
— Это случилось после инцидента с его любовницей, я так полагаю?
— Верно. И этот факт, конечно, еще больше раззадорил меня, и я решил вести себя еще хуже.
— Сколько лет тебе было?
— Семнадцать.
Милли почувствовала, что жалеет подростка по имени Чейз Брайант.
— И ты стал суперплохим?
— Если честно, почти ничего не изменилось. Вечеринки, машины, девушки, выпивка. Даже легкие наркотики, чем я совсем не горжусь.
Хоть его тон и был беззаботным, Милли видела правду в его глазах. Какая грустная и пустая жизнь. Такая же, как и ее, только по другим причинам.
— Так что послужило отправной причиной для изменений?
Чейз одарил ее долгим изучающим взглядом:
— Разговор все больше ставится личным.
— Я знаю, — решила не отпираться Милли.
— Мой отец умер. В то время я учился в университете — изучал архитектуру, причем этот факультет выбрал просто так. Я все еще прожигал жизнь.
Он сделал паузу, и Милли еле удержалась, чтобы не коснуться его руки, утешить его. Спустя секунду Чейз продолжил:
— Прочитав завещание, я обнаружил, что он лишил меня наследства. Абсолютно всего. Он угрожал, что сделает это, на протяжении многих лет, но я так до конца и не верил. В тот день я понял, как расстроен, что не получу ни копейки, но потом почувствовал еще кое-что, — сказал Чейз, отвернувшись. — Я был разочарован. Собой. И тем, как мало я представляю из себя в этой жизни. Не очень вдохновляющая история, верно?
— На самом деле наоборот. Ты понял свои ошибки и решил что-то изменить. Не многие люди способны на это.
— А ты?
Этот прямой вопрос застал ее врасплох. Ей нравился этот откровенный разговор, пока он не перевел стрелки.