— Вот это дело! — Белый повернулся в сторону слушающих. — Понятно, чем в первую очередь следует заняться? Обойти все дома поселенцев. Заглядывать во все углы. Ищите, господа, то, что вам покажется подозрительным, что не совпадает с укладом деревенской жизни. И постарайтесь взять хотя бы одного инородца. А пока отдыхайте.
Полицейские разошлись. Некоторое время стояла тишина…
— А ведь вы мне, ваше благородие, показались «щипачом», — неожиданно послышался из темноты голос Самойлова.
— На пристани? — вспомнил Олег Владимирович.
— Так точно.
— Старушка с ридикюлем?
— С ним…
— Что же во мне…
— Руки шаловливые. Потом-то я понял, что зрение со мной шутку сыграло.
— Да нет, Василий Григорьевич. Никакой игры… — Белый откинулся на спину и положил руку под голову. — Вы ошиблись только в одном: я не доставал кошель, а возвращал его.
— То есть? — не понял Самойлов.
— Вот то и есть. А пальцам необходимо иметь сноровку. Тренировать их нужно. И желательно ежедневно.
— Как с дверью? — добавил с другой стороны из темноты голос Кнутова.
— Точно, — советник приподнялся на локте. — Всё, господа, отдыхаем. Осталось с полчаса, не более. — Олег Владимирович перевернулся набок и, положив кулак под голову, закрыл глаза.
Анна Алексеевна постоянно стояла перед внутренним взором, а её последняя фраза всё время крутилась в мозгу: «Запрыгать на одной ножке…». Надо же такое придумать? Короткая фраза, а в ней всё: гордость, презрение, бравада, равнодушие… Что ещё? Впрочем, и этого достаточно. Олег Владимирович потёр виски: голова болела нещадно. Почитай, вторые сутки на ногах.
Советник и сам не заметил, как уснул. Но сон был неглубок, поверхностен. А потому лёгкое прикосновение к плечу он почувствовал сразу же.
— Ваше благородие, — доносился шёпот из темноты. — Дальний хутор.
— Слава богу! — Олег Владимирович, насколько мог, резво вскочил на ноги. — Анисим Ильич? Готовимся к высадке. Прикажите своим людям зарядить оружие, — Белый перекрестился. — С богом!
Начало светать. Матросы с «Михаила» спустя полчаса на шлюпках доставили отряд к ближнему краю хутора. Полицейские высадились, с трудом взобрались по крутому берегу наверх, и… оказались среди могил.
— Вот тебе на… — пробормотал Селезнёв. — Только покойников нам и не хватало!
— Не боись. Из земли ещё никто после смерти не вылезал, — презрительно-тихо ответил Самойлов.
— А ты правее посмотри, — проговорил младший следователь и указал стволом винтовки направление.
Надзиратель присмотрелся и быстро, часто, мелко принялся креститься. За дальней могилой лежали, наваленные кучей, тела убитых сельчан. Видимо, хунхузы их перетаскивали из домов на кладбище и просто набрасывали одного на другого. Подул лёгкий ветерок, и до полицейских донесло запах гниющей плоти. Самойлова затошнило.
— Тихо! — одними губами приказал Белый и первым двинулся в сторону деревни.
Полицейские и солдаты последовали за ним, растеклись по огородам и дворам. Тишина была недолгой. Первый выстрел прогремел с правой стороны улицы через несколько минут. Хлопок послышался характерный, из чего Белый заключил — стрелял один из оставшихся китайцев. И началось… Полицейские врывались в дома, поливая пулями всё, что находилось перед ними, без разбора. После увиденного всем стало ясно: ни одного русского в домах уже не осталось.
Белый ударом ноги вышиб дверь ближайшей хаты и, перекувыркнувшись, влетел в дом, на ходу стреляя из револьвера. Китайцев оказалось двое. Один, даже не успев крикнуть, тут же упал замертво. Второй выскочил из-за печи с ножом. Лезвие полоснуло по рукаву. Советник увернулся и что есть силы ударил концом сапога в живот противника. Тот охнул, захрипел и упал к ногам офицера. Белый кинулся в кухню, нашёл кусок верёвки, быстро и крепко связал руки и ноги стонущего врага. Потом осмотрел дом, походя пнув пленного сапогом и выскочил во двор. Перезарядить револьвер для опытных рук было делом нескольких секунд. Офицер обследовал все пристройки и, не найдя ничего любопытного, вскочил на улицу.
Рассвет к тому часу вошёл в свои права. Теперь капитан мог видеть, как то из одного дома, то из другого появлялись полицейские. Советник выбежал на середину улицы. Из двора с противоположного края хутора вылетел Кнутов.
— Кажется всё! — орал Анисим Ильич во всё горло. — Всю деревню прочесали.
— Раненые, убитые есть?
— Никак нет. Тёплыми взяли, прямо с постели, — Кнутов приближался к Белому, на ходу перезаряжая оружие.
— А пленные?
— Ни единого. Перестарались ребятки.
— Плохо, что они у вас не подчиняются приказам. У меня один имеется. — Белый, довольный, спрятал револьвер в кобуру.
— Так как же тут послушаешь, когда такое? — Анисим Ильич кивнул в сторону кладбища.
Чиновник присел на завалинку и ждал, пока все соберутся около него.
— Анисим Ильич, это здесь не при чём. В данный момент ваши люди не полицейские, а солдаты, и обязаны выполнять приказы, а не раскисать словно кисейные барышни.
— Легко сказать…
— А иначе нельзя! — Белый оглядел собравшихся. — Все? Теперь слушайте приказ. Троим нести охранение. Двоим копать яму, похоронить убитых.
— Как? — Кнутов в недоумении смотрел на начальство. — Похоронить всех скопом? Не по-христиански.
— Хоть так, — веско ответил Олег Владимирович. — Трупы начали разлагаться. Ежели вы, господин старший следователь, с чем-либо не согласны, сначала выполните приказ, а после его опротестуйте. — Белый окинул взором неровный строй полицейских. — Остальным обыскать дома и местность, что прилегает к ним. Обо всём, что вызовет подозрение, докладывать. Времени мало, не будем его терять. Селезнёв, распределите обязанности! Анисим Ильич, Самойлов, пойдёте со мной.
Капитан первым направился к хате, в которой лежал оставленный им китаец.
— И всё-таки, господин советник, — приглушённо бубнил за спиной офицера голос старшего следователя. — Я бы с похоронами не торопился. Опять же, родственникам куда приезжать, чтобы могилку навестить? А тут, какая-то общая усыпальница выходит. Не по-христиански…
— Не по-христиански в такую жарищу держать тела под солнцем и ещё оправдывать свои действия. Перестаньте, Анисим Ильич, сие является второстепенным. — Белый, не прерывая движения, поднял с земли ветку и принялся отгонять назойливых мух, которые роем вились на каждом шагу. — Вот лично вы, что заметили особенного в этой деревне?
— Ничего. Я испокон веку в городе проживал. В познаниях сельских обычаев слаб.
— К примеру, если бы посреди двора увидели паровоз, вас бы сей факт не удивил?
— Отчего ж. Прелюбопытная картина. Жаль только паровоза нигде не видно.