— Кирилла Игнатьевич…
Взгляд Киселева остановился на Мичурине. Шея купца неестественно побагровела словно переспелая слива. Рука, лежащая на столе, задрожала. Дыхание стало тяжёлым, прерывистым. И пот. Обильный пот оросил лицо и шею первого купца губернии. «С чего бы это?» — успел лишь удивиться полицмейстер, как Мичурин с силой ударил по шару с цифрой «два» на боку. Шар, получив сильный толчок, сорвался с места, набрал скорость и… перескочил через борт стола, со стуком упав на деревянный пол, откатившись к ногам зрителей. Всё. Партия была сыграна.
Кирилла Игнатьевич с силой швырнул кий на стол, схватил френч, вынул из кармана деньги, не считая бросил их на стол и собрался уже покинуть помещение, как на его пути выросла фигура соперника по игре. Мичурин с недоумением посмотрел на молодого человека.
— «Петушок», — тихо напомнил Белый.
Купец с ненавистью прищурился. Первым желанием было свернуть кукиш и сунуть его под нос сопляку: на, мол, выкуси! Но кругом стояли солидные люди. И он сам себя считал таковым. А подобная выходка била по репутации.
— Я думаю, то была шутка, молодой человек, — нашёл в себе силы спокойно произнести Кирилла Игнатьевич. — Деньги с лихвой — на столе.
Он попытался сделать шаг в сторону, но Белый стоял перед ним:
— «Петушок».
Мичурин приблизился к противнику:
— Ты что, сучонок, — одними губами, чтобы никто, кроме противника, не услышал, прошептал купец, — хочешь меня унизить? По полу растереть? Смотри, не надорвись.
— А это, — так же тихо прошептал Белый, — когда ты прокукарекаешь. Лезь под стол, пока силой не засунули.
Они стояли друг против друга минуты две. Все ждали. Ни единая душа не покинула помещение. А как же? Под стол на всеобщее посмешище будут засовывать самого Кириллу Игнатьевича. И купец не выдержал. Со слезами на глазах он рухнул на колени и пополз под стол. Далее Владимир Сергеевич смотреть не стал. Он схватил сопротивляющегося Кнутова за рукав и потащил вон из бильярдной.
Андрей Николаевич Власьев сидел у губернатора в гостиной и, приняв чарку во здравие государя, закусывал, чем бог послал. Ел полковник быстро и заразительно. Так что Алексею Дмитриевичу, недавно отужинавшему, вдруг вновь захотелось и балыка, и рыбки жареной, и грибочков.
— Ну-с, как моя хозяюшка расстаралась?
— Замечательно! — с набитым ртом произнёс полковник. — Я, конечно, прошу прощения, но сами поймите: сутки без горячей пищи! Это с моим-то желудком! Так что — признателен. Очень даже.
— Вот и хорошо! — губернатор встал, прикрыл двери и вновь вернулся к гостю. — Так, количество «боксёров» увеличивается?
— Совершенно верно. Конечно, не десять тысяч. Но восемь будет. Сейчас они подтягивают орудия. Думаю, наступление не сегодня завтра.
— И мы не станем ждать. Сегодня ночью высаживаем вам подкрепление. Пусть для них это станет неожиданностью. Но это ещё не всё. Из Приморья к вам идёт Алексей Алексеевич. Суток через двое ждите.
— Как? — с удивлением приподнялся гость. — Сам князь?
— Совершенно верно. Восстанию «боксёров» уделено очень большое внимание. Ничего удивительного в том, что член семьи вместе с дивизией желает лично посетить место событий.
— Ну, в таком случае, победа нам обеспечена, — полковник поднял бокал. — За неё, за нашу будущую победу!
Алексей Дмитриевич пригубил чуть-чуть водки и, поставив рюмку на стол, добавил:
— Андрей Николаевич, придётся вышеуказанную миссию, о которой мы с вами недавно речь вели, провести незамедлительно! Я собираюсь показать его сиятельству те места, где похозяйничали китайцы. Что в будущем должно послужить весомым аргументом для окончательного решения по пересмотру Айгуньского договора.
— Согласен. Когда назначим инспекцию?
— В самое ближайшее время. Так что — готовьтесь!
Селезнёв сидел за раскидистым кустом смородины, которую какой-то чудак посадил прямо на перекрёстке Большой и Невельской улиц, первая из которых вела к докам, а вторая к казармам.
Харитона Денисовича и двоих околоточных лично Кнутов проинструктировал о том, что ночью может появиться слуга Мичурина. И даже время ориентировочное назвал. Но младший следователь и полицейские на всякий случай прибыли на место заранее. Околоточных сыщик поставил в наблюдение на обоих направлениях с приказом внимательно следить за всяким движением. Сам же Харитон Денисович спрятался в куст и теперь вовсю тёр своё тело со всех сторон, потому как оно вмиг стало лакомым объектом для злых дальневосточных комаров.
— Вот ведь твари, — ругался следователь, шлепая то там, то сям, где могла достать рука, — норовят укусить туда, где не согнать. Умные, сволочи!
Страдал так Харитон Денисович часа три. Ближе к полуночи послышался цокот копыт, к перекрёстку подъехала пролётка, остановилась невдалеке от места засады, из неё спрыгнул на землю конюх Кириллы Игнатьевича. С ним Селезнёв был знаком шапочно. Знал о нём только, что тот по молодости баловался разбоем, за что и отбыл двенадцать лет каторги.
Конюх расплатился с извозчиком, дождался, когда тот уедет, перешёл через перекрёсток и, часто оборачиваясь по сторонам, пошёл к докам. Харитон Денисович некоторое время выждал, дал отмашку помощникам, чтобы следовали за ним, а сам, прячась в тени домов и деревьев, двинулся следом за мичуринским конюхом.
— Что за спектакль вы тут устроили? — в парке никого, кроме Киселёва, Белого и Кнутова, не было. Владимир Сергеевич дал себе высказаться вволю. — Во что это вы меня втянули? Что за история с телеграфистом? И вообще что, чёрт побери, происходит? Кто-то может мне внятно пояснить?
— Я могу, — устало бросил Белый и повалился на траву. — Простите, ноги не держат. Кстати, вполне возможно, мы уже сегодня ночью поймаем господина Индурова, как Вам сказал Анисим Ильич. Кирилла Игнатьевич сразу по окончании игры отослал к нему своего человека с поручением. Селезнёв ждёт в районе доков. Если мичуринский человек там объявится, значит, наши выводы верны, и скоро птичка будет в клетке.
— Какие выводы? И что это за манера говорить не по существу? — Киселёв сделал паузу, махнул на Белого рукой и посмотрел на Кнутова. — А вы что скажите?
— То же, что и господин Белый. Если сегодня задержим Индурова, завтра другая птичка тоже будет в клетке.
Киселёв оторопело посмотрел сначала на одного, после на второго. До него начинал доходить смысл сказанного.
— Вы что, — голос полицмейстера сорвался на шёпот. — Вы хотите сказать, что Мичурин Кирилла Игнатович и есть… тот человек?
— Точнее, их двое, — подтвердил советник. — Индуров и Мичурин.
Киселёв рванул ворот кителя так, что послышался треск материи:
— Это что, шутка?
— Нет, Владимир Сергеевич. К сожалению.
— К сожалению… Нужно мне ваше сожаление… — полицмейстер не мог сдержать чувств. — Вы представляете?! Впрочем, что вы можете представлять… — Владимир Сергеевич махнул рукой. — Что есть на них?