Летом нас забирала бабушка Валя, мать Петькиного отца, маленькая, сухонькая, очень деловитая, и воспитывала на свой лад. Все ее воспитание сводилось к ежедневной прополке грядок и заданиях типа принести травы для кролей, натаскать воды корове, почистить курятник, а самое главное – съедать подчистую все, что нам дают, – она была большой любительницей готовить и печь. Блюда у нее всегда были простые и вкусные, и как-то само собой получилось, что я их все умею готовить, хотя никто меня никогда специально не обучал этому. Петька тоже кое-что умеет на кухне благодаря бабушке Вале – бабуле, как мы ее называем.
Задания по прополке огорода или другие хозяйственные работы не занимали у нас с Петькой много времени, мы вставали рано утром, быстро делали все, что велено, и большую часть дня были предоставлены сами себе – не считая часа в день, когда я играла на пианино. Оно до сих пор стоит у бабули в гостиной, с ним – отдельная история. Остальное время мы развивали свои способности в плавании, загорании, просмотре кинофильмов и просто шлянии где придется. Это была форма личной свободы, предполагающая, что мы люди ответственные, наученные только хорошему, а значит, априори ничего плохого не сделаем. Такая вот ответственность за себя и свои поступки.
Бабуля считала, если дети хорошо едят и прилежно пропалывают картошку, большего требовать от них не стоит. По вечерам мы с местными ребятами шли в клуб. Там каждый день крутили кино и бывали танцы. Танцы нас, в общем, мало интересовали, но потусить с ребятами мы любили. Лето пробегало очень быстро, в августе за нами приезжала бабушка Маша, долго охала, восхищаясь, до чего мы выросли и окрепли, и они с бабушкой Валей о чем-то допоздна говорили.
Отцов своих мы практически не знали. Петька на три года старше меня, и его папаша сбежал от нашей мамы где-то через год после рождения сына. Он был не готов стать отцом и взять на себя ответственность – он до сих пор не готов, насколько я знаю, и бабушка Валя – его мать презрительно называет его свистуном и знать не желает его последующих жен и детей, у нее были и есть внуки – мы с Петькой, остальных она отказывается принимать. Я, кстати, тоже никого из них никогда в глаза не видела, как и Петька. Папашу Петькиного, свистуна, бабуля всегда ругает ругательски, когда он приезжает, а приезжает он, как правило, всегда по одному поводу – одолжить бабок. И бабуля дает ему немного денег, громко сетуя при этом, что он весь в своего отца, такого же непутевого мужика, которого, к счастью, давно прибрал Господь за его полнейшую бесполезность.
Когда Петькин папаша свинтил, наша мама недолго горевала, и скоро ее жертвой пал мой отец, который прожил с нами ровно столько, чтобы я смогла его смутно запомнить, хотя помнить особо нечего, они с мамой постоянно ругались, а мы с Петькой прятались. Он не делал между нами разницы – он нас обоих старался не замечать, мы ему мешали жить так, как он хотел.
А потом он поехал с приятелями на рыбалку и утонул. Мама обзавелась солидным статусом вдовы, а бабушка Маша забрала меня и Петьку к себе – маме нужно было устраивать личную жизнь. И надо сказать, методом проб и ошибок она все-таки сковала свое счастье, познакомившись в Интернете с каким-то шведом, вышла за него замуж и укатила в Швецию, как раз в тот год, когда я окончила школу. И, думается мне, это было самое лучшее, что она могла для нас с Петькой сделать. Некоторые женщины не созданы для материнства. И бабушка, и бабуля отлично это понимали и никогда не осуждали маму, потому что она подарила им нас – любимых внуков, подарила раз и навсегда, отдала в полное и безраздельное владение и больше никогда нами не интересовалась, что обеих бабушек радовало невероятно, да и нас не огорчало.
Мы были их родными внуками, любимыми детьми, которым они дали то, чего не дали собственным сыновьям, хотя, как когда-то сказала бабушка Валя, из говна пулю не сделаешь, воспитывай не воспитывай, получится на выходе то, что и на входе. А мы с Петькой были, по ее мнению, не в родителей, а в них, бабушек. Я думаю, она права, мы оба похожи на них обеих – если не внешне, то внутренне. По крайней мере, Петька точно похож, а мне от бабушки Маши достались темные, как вишни, глаза и любовь к порядку.
Сейчас бабушка Валя уже очень старенькая, ждет нас в гости и радуется, когда мы приезжаем. Мы помогаем ей, конечно, – ну, что там ее пенсия. Я думаю, если бы меня убили, бабуля этого бы не пережила.
Смерть бабушки Маши стала для нее очень большим ударом. Они много лет делили за нас ответственность и одинаково нас любили, все их разговоры крутились вокруг внуков, и вдруг бабушки Маши не стало. Бабуля плакала и говорила, что душа ее осиротела так, словно она родную сестру потеряла. Они были совсем не похожи – элегантная, всегда умело подкрашенная, со вкусом одетая бабушка Маша, и наша бабуля – маленькая, сухонькая, с кудрявой головой, повязанной чистым платочком, в фартуке поверх ситцевого платья. Но они понимали друг друга с полуслова и души в нас не чаяли. Надо съездить к бабуле в субботу, может, я там с Петькой встречусь, Тоньку увижу. Надо созвониться и договориться. И вообще я соскучилась по своей семье. Вот они уж точно моя семья, хотя никогда никто из нас не произносил этой фразы: мы же одна семья! Семья – это общность, не нуждающаяся в словесном подтверждении. Это то, что всегда с тобой – память, привязанность, традиции, похожесть, унаследованные привычки и навыки. Например, когда я готовлю, я всегда вспоминаю бабушку Валю, потому что умение готовить быстрые и вкусные блюда у меня от нее.
– Вкусно пахнет.
Ольга стоит в дверях и смотрит на меня, а я ее и не заметила.
– Это суп, а вот салат. Вы будете?
– Буду, конечно. Господи, какая же я голодная. Погоди, руки вымою.
Она идет в ванную, я разливаю суп по тарелкам и ставлю на стол салат. Хлеба в доме не оказалось, и я быстренько напекла пресных лепешек с моцареллой, они отлично заменят хлеб.
– Боже, ты их испекла?!
– Ну, да… видите ли, хлеба не было, и я…
– Ты – женщина, о которой любой мужик может только мечтать. – Ольга смотрит на меня иронично. – В толк не возьму, почему твой муж хотел тебя убить.
– Я почти не готовила, он привык к маминой стряпне, свекровь с первого дня взяла привычку каждый день кататься к нам домой и готовить для него. – Я вздохнула, вспомнив запертый ящик. – Они так обосновались в моей квартире, что мне там места не осталось. Я приходила с работы, а свекровь в моем доме шаркает, шелестит, возится… в общем, я редко готовила мужу.
– Понятно. Зачем же ты им позволила так себя вести?
– Я не знала, как это прекратить. Виктор поставил меня перед фактом, что мы с его мамой, дескать, одна семья, и она должна приходить, когда ей хочется… а хотелось ей каждый день. Меня просто выдавили из этого пространства. Оказалось, что квартира им очень нужна, но без меня.
– Понятно. Ну, что ж, бывает всякое в жизни, Лина. Суп божественный, рецепт этих лепешек я у тебя попрошу прямо сейчас, запиши, детям такие сделаю.
– Детям?
– У меня их четверо. Близнецы. Матвей и Денис – старшие, им по двадцать пять лет, Тина и Лина – младшие, этим еще только по три с половиной. Это сокращенные имена, они – Клементина и Эвелина, так мальчишки их назвали, а мы с мужем не возражали. Мальчишки живут и работают в Израиле, хотя мы ни разу не евреи, но так уж вышло, что они там зацепились. А девчонки еще маленькие, и я очень рада, что Мирон когда-то убедил меня их оставить. Не знаю, что бы я делала сейчас в пустой квартире. Муж часто уезжает – он археолог, работает по всему миру, у него раскопки, презентация книг, а еще он в университетах лекции читает.