– Там, – тихо произнес голос за ее спиной, и Рита вздрогнула от неожиданности, забыв, что охранник следует за ней по пятам. – Я бы не увидел, если бы…
Рита обошла стол. Отец лежал на полу, и она сразу же поняла, что он мертв. Вокруг его головы растеклась темно-красная лужица, в которой валялся какой-то предмет. Приглядевшись, Рита поняла, что это тяжелое бронзовое пресс-папье в форме сидящего льва. Григорий Сергеевич никогда не пользовался этой вещью, подаренной ему кем-то из поклонников, и один раз даже порывался выкинуть – после того, как лев от неловкого движения упал ему на ногу, едва не размозжив пальцы. Сама удивляясь собственной деловитости и отсутствию эмоций, Рита опустилась на колени и потянулась за карандашом, лежащим на столе, легонько поддела его кончиком льва, переворачивая. Крови нет. Значит, пресс-папье – не орудие убийства. Ее взгляд уперся в угол стола. Кровь! Под столом она заметила лужицу и, на четвереньках пробравшись под столешницу, увидела осколки стекла. Поднявшись с колен, Рита окинула взглядом всю картину.
– Похоже, папа перебрал с выпивкой, – пробормотала она. – Ты вызвал полицию, Сеня?
– Нет, я… я вас ждал, Маргарита Сергеевна! – жалобно проскулил охранник.
– Тогда вызывай немедленно! – рявкнула Рита, наградив его испепеляющим взглядом.
Сеня потянулся было к трубке на столе Григория Сергеевича, но грозный предупредительный окрик Риты заставил его руку зависнуть в воздухе.
– Здесь нельзя ничего трогать! – пояснила она растерянному охраннику. – Скорее всего, это несчастный случай, но… Беги на пост!
Сеня повиновался: за годы службы в театре он привык выполнять приказы. Их всегда отдавал хозяин, Григорий Сергеевич. Теперь его права перешли к дочери, и охранник посчитал это логичным и не требующим возражений. Он лишь обрадовался тому, что кто-то другой, более авторитетный, взял на себя ответственность за происходящее.
Рита опустилась на стул. Глядя на труп отца, она ловила себя на мысли, что практически ничего не чувствует. Неправильно, нехорошо, и, однако, это так. Может, надо расплакаться? С другой стороны, она не актриса, и Сеня непременно заметит фальшь… Господи, что за мысли лезут в голову, ведь там, на полу, в луже крови – ее отец!
Она вытащила из сумочки мобильник и набрала номер матери. Рита ничего не объяснила Наталье Ильиничне, выскочив из дома сразу после звонка Сени, и мать, несомненно, была вне себя от беспокойства.
– Мам, ты только не… – Идиотское начало! Как можно сказать «не волнуйся», а потом брякнуть, что отец мертв? – Мам, все очень плохо…
– Детка, что-то с отцом?
Голос матери звучал напряженно, но спокойно. У Риты появилось странное ощущение, что та каким-то образом догадалась.
– Папа умер, – выговорила она, поняв, что провести подходящую «артподготовку» все равно не сумеет.
– Он… разбился?
Естественно было предположить, что Григорий Сергеевич попал в аварию. Пришлось сказать, как обстоит дело.
– Я сейчас приеду…
– Не надо, мам, пожалуйста! – взмолилась она. – Сеня уже вызвал полицию, и… В общем, тебе не нужно здесь находиться, поверь! Ты все равно ничем не сумеешь помочь… Ма?
Некоторое время на другом конце трубки раздавалось лишь шумное дыхание. Затем Рита услышала:
– Хорошо… если ты так хочешь.
Рита дала «отбой». Она по-прежнему почти ничего не чувствовала, одну только пустоту внутри и… что-то еще. Рита ни за что не призналась бы в этом даже самой себе, но одновременно с ужасом потери она ощущала облегчение. Она набрала номер Игоря, но трубку снова не сняли. Тогда Рита позвонила Мите. Он долго не отвечал, потом раздался его нетвердый голос. Рита в нескольких словах сообщила о случившемся. Он, казалось, мгновенно протрезвел и сказал, что уже едет.
Но полиция появилась раньше. Сразу за ними – следователи, целых два. Рита предположила, что, узнав о том, что придется иметь дело с известной личностью, их начальство решило сразу обеспечить «подкрепление». Надо сообщить, что она в некотором роде является их коллегой: в этом случае они проявят больше рвения и уважения, чего не дождаться обычным гражданам, не имеющим отношения к юриспруденции. Рита также знала, что сделают они это отнюдь не из-за цеховой солидарности (этот народ ненавидит адвокатов, как бык – красное полотнище тореадора), а из страха быть обвиненными в чем-нибудь кем-то, знающим закон. Два следователя и эксперт тщательно облазили кабинет и пришли к выводу, который напрашивался сам собой: Григорий Сергеевич умер в результате падения, ударившись об угол тяжелого стола. Он выпил приличное количество спиртного и, скорее всего, оступился.
– Ваш отец часто выпивал? – спросил следователь по фамилии Иванченко. Он был старшим из двух и, соответственно, взял на себя роль ведущего.
– Обычно в компании, – тихо ответила Рита. – Редко – в одиночку, как сегодня.
Она вовремя прикусила язык, едва не начав объяснять, почему именно в этот день дело обстояло иначе. Рита могла бы сказать, что отец, скорее всего, напился из-за ссоры с Игорем и неясной перспективы в отношении «Камелота», ведь Григорий Сергеевич сам лишил себя ведущего танцовщика. Но она не стала этого делать: незачем вовлекать людей, не имеющих отношения к несчастному случаю.
В этот момент в коридоре раздались быстрые шаги, после чего последовала короткая перебранка за дверью, и в кабинет влетел Митя. Он выглядел взъерошенным, однако почти трезвым.
– Кто вы? – резко поднимаясь со стула, спросил Иванченко.
– Танцовщик нашей труппы… вернее, труппы отца, – быстро пояснила Рита. – Это я его вызвала.
– Значит, это правда?
На лице Мити недоверие сменялось пониманием: тело Григория Синявского, все еще лежащее на полу, не оставляло места воображению. Рита только кивнула.
– Я могу что-нибудь сделать? – сглотнув комок в горле, спросил Митя, обращаясь ко всем сразу и ни к кому в частности.
– Можете, – кивнул Иванченко. – Вы можете отвезти Маргариту Григорьевну домой: она вряд ли сейчас сможет сама сесть за руль.
Ее удивила неожиданная забота со стороны следователя. Интересно, неужели она действительно выглядит так плохо, что он сделал подобное предположение? Однако возражать Рита не стала, дабы не возбуждать ненужных вопросов.
Идя к машине в сопровождении Мити, она пыталась вспомнить, о чем они с отцом говорили в последний раз, но не смогла – как обычно, о делах, скорее всего. С тех пор как ей стукнуло двенадцать и она бросила хореографическое училище, отец перестал интересоваться ее судьбой. Исключением стал роман с Игорем, до которого, как выяснилось, ему было дело! Беседа со следователями совершенно вымотала Риту, кроме того, она с ужасом ждала момента, когда придется разговаривать с матерью. Слава богу, самое страшное она ей уже сообщила, но Риту беспокоило то, как странно спокойно мать отнеслась к известию о гибели мужа – неужели у отца не осталось никого, кто скорбел бы о его безвременной кончине? Неужто даже Наталья Ильинична, прожившая с ним столько лет, воспринимает гибель Григория Сергеевича как освобождение? Рите стало страшно. Она плохая дочь. Другая на ее месте билась бы в истерике, проклиная несчастное стечение обстоятельств!