Яд желаний | Страница: 37

  • Georgia
  • Verdana
  • Tahoma
  • Symbol
  • Arial
16
px

— Тишина в зале! Давай еще раз.

Она покорно запела фразу сначала, слишком старательно и как-то механически, что ли, пропевая арию как с концертмейстером — очень точно, но будто в первый раз, и боясь ошибиться. Лицо у нее было таким же напряженным, как и голос. Он засмотрелся на ее белоснежную шею, на страдальчески поднятые, красиво очерченные брови — от нее также не укрылось это возбужденное внимание толпы. «Именно толпы, а не труппы, — подумал Савицкий. — Подлые, низменные инстинкты… Даже таланты по-обывательски падки до дешевых сенсаций. Сидят, шушукаются. Не уйдут, пока не удовлетворят свое ненасытное мещанское любопытство, черт бы их побрал…» За изгиб этих слегка припухших от его поцелуев губ, которые сейчас старательно филировали звук за звуком, за тонкие, сжатые пальцы… те самые пальцы, которые сегодня ночью перебирали его волосы, он теперь был готов продать душу. Он буквально задыхался от нежности к ней, и, когда она исполняла особенно трудный пассаж, он тоже напрягся, помогая ей, думая о ней, вожделея ее, как сегодня ночью…

Кто-то тронул его за локоть, и он очнулся. Лариса сидела рядом и смотрела насмешливыми, все понимающими глазами. Минуту назад он был так далек отсюда, от этого зала и от этих людей, что даже не слышал, как она подошла. Он снова переживал все, что произошло сегодня ночью, и для него в этот момент существовала единственная женщина — та, что сейчас пела…

— Ты придешь сегодня домой? — излишне громко спросила она, и певица на сцене тут же сбилась с дыхания и замолчала.

В неторопливо скользнувшем сначала по нему, а потом по Анне взгляде жены он прочел презрение и брезгливость. «Похоже, ее всегдашняя выдержка ей изменяет», — с внезапно вспыхнувшей злостью подумал он. Почему она ничего не сказала ему, когда он явился домой под утро, а предпочла спрашивать обо всем сейчас, когда вокруг полно посторонних ушей? Утром они вдвоем спокойно выпили кофе, мирно шурша прессой и обмениваясь ничего не значащими замечаниями. В театр также отправились вместе, как в старые добрые времена. И она выглядела, как всегда, и даже, казалось, была довольна. А теперь она не только выставляет его идиотом, но еще и поощряет все эти шепотки, словно получает от этого удовольствие! Какого лешего она это затеяла?! Он сердито отвернулся.

— Я послушаю репетицию? — Лариса вызывающе закинула ногу на ногу, улыбнулась и обмахнулась веером.

— Лара, ты мне мешаешь!..

— Андрей Всеволодович, можно я уйду?

— Нет. Аня, ты что, плохо себя чувствуешь?

Он посмотрел на нее таким взглядом, что бедную девочку снова бросило в жар. Лариса иронически кашлянула. Он покосился на жену, но ничего ей не сказал.

— Еще раз! — скомандовал он.

Аня Белько покорно запела. Это пение никуда не годилось, но он терпеливо слушал, не делая больше никаких замечаний, пока она не закончила. Она замолчала и стояла, смиренно уронив руки, как и тогда ночью, в самый первый раз, в коридоре, когда он обнял ее и почувствовал нестерпимый жар хрупкого тела…

— Лара, если и ты сегодня непременно желаешь репетировать, то, пожалуйста, прошу на сцену! — сухо скомандовал он.

Лариса тяжело поднялась и так же тяжело, но решительно взошла на подмостки.

— Она сегодня в голосе, — удовлетворенно шепнул ему помреж, фамильярно примостившись рядом.

Да что ж это такое творится! Неужели все будут высказывать свое мнение? Как будто он кого-то просит об этом! Он не заметил, куда девалась Анна, но, не желая прерывать репетицию, сидел и слушал. Между тем голос примы Ларисы Столяровой действительно звучал совсем как в прежние времена, когда они оба были молоды, полны планов на будущее, когда вся жизнь была впереди. Что это, в самом деле, с ним происходит? К чему он сам себя хоронит? Выходит, его жизнь вся уже позади? Ну, это мы еще посмотрим!

Лариса блестяще завершила трудный пассаж. В ее голосе было все — умиротворяющая нежность, исступленная страстность, блестящее мастерство.

— Браво! — не выдержал помреж, когда она закончила. — Лариса Федоровна, вы сегодня в ударе!

В зале раздались аплодисменты. Прима отвесила легкий полупоклон, одарила помощника режиссера победной улыбкой, мимоходом скользнув глазами по мужу. Савицкий увидел Аню Белько, сидящую в крайнем кресле второго ряда. Она склонила голову, как будто получила пощечину…

— Репетиция завершена. Все свободны! — объявил он.

Зал, затихший, пока пела Столярова, зашуршал, задвигался. Хлопнули двери — труппа стала наконец расходиться. «Представление окончено, — раздраженно подумал Савицкий. — Все всё увидели, ну а завтра придут за продолжением». Он бросил взгляд на сцену, где Лариса осторожно сходила по ступенькам.

Жена двинулась было к нему, но наткнулась взглядом на Анну Белько, мимо которой она как раз проходила — случайно или же с умыслом? Молодая певица вдруг подняла голову, и глаза двух женщин встретились. Андрей дорого бы дал, чтобы быть сейчас рядом, но он находился далеко, слишком далеко. Он не слышал, что сказала его жена Анне, и не слышал ответа. Он только увидел, что Лара со злорадной улыбкой, играющей на губах, идет к нему, а девушка с видом побитой собаки пробирается вон из зала.

— Подожди! — Он рванулся следом, игнорируя презрительный взгляд жены и удивленные возгласы за спиной. В этот момент ему было плевать на всех, даже на свою репутацию. Ему хотелось одного — прижать Анну к себе, утешить.

Он вылетел в коридор, но девушка пропала, как будто ее никогда и не было. Как будто их упоительная ночь ему только приснилась…

Он постоял, выравнивая дыхание, и вернулся в зал. Лариса со светским видом разговаривала с помрежем, когда он бесцеремонно прервал их беседу:

— Виталий, на сегодня все свободны!

— Хорошо, — легко согласился помощник. — До свидания, Лариса Федоровна! Целую ручки! — Он и впрямь поцеловал Столяровой руку, но не удалился, а зачем-то стал заглядывать внутрь репетиционного рояля.

— Что ты ей сказала? — тихо, но с угрозой в голосе спросил Савицкий, когда жена с довольным видом повернулась к нему.

— Ничего особенного. — Она пожала полными плечами. — Ну что, ты доволен?

Он задохнулся от гнева. Лариса перед всей труппой выставила и его, и Анну в самом невыгодном свете, да и сейчас продолжает играть с ним в какую-то непонятную игру.

— Что ты имеешь в виду? — тяжело спросил он.

Помреж крутился рядом, хотя делать в репетиционной ему было уже совершенно нечего. Да и добрая половина труппы была в зале, видимо желая театра еще и после работы.

— Как я пела, конечно. — Лариса обворожительно улыбнулась на публику.

Да, выдержке его жены можно было позавидовать. Он внезапно увидел все годы, прожитые вместе, — не со своей, а с ее точки зрения. Одинокие вечера. Несбывшиеся надежды. Утраченные иллюзии. Он то жил дома, то не жил. То уходил, то возвращался. Конечно, они договорились, подписали, так сказать, пакт о ненападении. Но какой была ее жизнь в то время, когда он ее не видел? Что было в жизни Ларисы, кроме театра и вечного ожидания — придет сегодня муж домой или не придет? Внезапно ему стало очень страшно. Он посмотрел в спокойные серые, пристально взиравшие на него глаза жены и отвернулся.