— Ты мог крышку ангара пробить.

— Черт с ней.

— Андрей, тебя же немедленно отправят обратно!

— Я обогнал ближайший патруль на полтора часа, — ответил Андрей. — К тому же я, может, еще и нетранспортабелен, — добавил он с вызовом.

У Соцеро задрожали губы. И только тогда он обнял Андрея, а Андрей обнял Соцеро. И повис на нем. Так и не успев расплакаться, Соцеро подхватил Андрея на руки и поволок прочь из залитого ослепительным светом ребристого ангара.

— Это мой друг, — сообщил он стоявшим поодаль людям. Те молча смотрели им вслед; один вдруг бросился вперед и раскрыл перед Соцеро тяжелую дверь.

— Как я летел, — шмыгая носом, сладостно прошептал Андрей, прикрыв глаза. — Это же сказка… поэма… Если бы ты видел, как я летел.

— Я видел кое-что, — ответил Соцеро. — Псих. Бандит. Это мой друг, — сказал он двум шедшим навстречу людям, которые, пропуская их, прижались к стене коридора.

— Ой! Да я ногами! — вдруг опомнился Андрей.

— Ради бога, не гони волну, — ответил Соцеро. — Помолчи, подыши глубоко и умиротворенно. Умеешь?

— Умел когда-то, — улыбаясь, ответил Андрей.

— Здесь я живу, — Соцеро внес Андрея в каюту и бережно уложил на койку. Потом уставился Андрею в глаза, губы у него опять задрожали.

— Андрей… я, правда, не мог ничего сообщить. Если бы просто нарушение режима секретности… Но это же ты… ты… — он недоговорил, помотал головой. — Если не успеем, — его лицо помрачнело, — ты и так обо всем бы скоро узнал. А если успеем — я бы к первому к тебе. Знаешь, даже снилось сколько раз — все уже хорошо, хочу рассказать, порадоваться, но ни слова выдавить не могу, — он надорванно засмеялся, продолжая ищуще заглядывать Андрею в глаза.

— Да ладно тебе, — сказал Андрей. — Давай подышим умиротворенно.

— Тебе не мерзнется? Не укрыть одеялом?

— Да нет, что ты, — Андрею было так уютно и легко, как, наверное, с детства не бывало. — Посиди.

— Слушай, как ты догадался? Откуда?

Андрей заулыбался опять.

— Магическим путем, — сказал он. — Там, на перекрестках астральных путей, соединяющих поля восходящих и нисходящих инкарнаций…

Соцеро облегченно захохотал.

— Может, кофе хочешь? Или чаю? Хочешь чаю с медом, а?

— Погоди. Все в порядке, — сказал Андрей, — сейчас я прочухаюсь. Ты давай-ка излагай, что у вас стряслось.

Носитель культуры

Тугой режущий ветер бил из темноты, волоча длинные струи песка и пыли. От его неживого постоянства можно было сойти с ума; на зубах скрипел песок, от которого не спасали ни самодельные респираторы, ни плотно стиснутые губы. С вершин барханов срывались мерцающие в лунном свете шлейфы и ровными потоками летели по ветру.

Дом уцелел каким-то чудом. Его захлестывала пустыня; в черные, бездонные проломы окон свободно втекали склоны барханов, затканные дымной пеленой поземки. Видно было, как у стен плещутся, вскидываясь и тут же опадая, маленькие смерчи.

На пятом этаже в трех окнах подряд сохранились стекла.

— Это может быть ловушкой, — проговорил инженер.

Крысиных следов не видно, подумал музыкант, и сейчас же шофер сказал:

— Крысиных следов не видно.

— Ты шутишь? — качнул головой инженер. — На таком грунте, при таком ветре? Они не продержатся и получаса.

Долгая реплика не прошла инженеру даром — теперь ему пришлось отвернуться от ветра, наклониться и, отогнув край марлевого респиратора, несколько раз сплюнуть. Плевать было трудно, нечем.

— Войдем в тень, — предложил пилот, почти не размыкая губ. — Мы как мишень. Там обсудим.

— Что? — пробормотал шофер. — Обсуждать — что? Глянь на луну.

Мутная луна, разметнувшаяся по бурому небу, касалась накренившегося остова какой-то металлической конструкции, торчащей из дальнего бархана.

— Садится, — сказал друг музыканта. Он очень хотел, чтобы уже объявили привал. Ремни натерли ему плечо до крови.

— Именно, — подтвердил шофер. — Скоро рассвет. Все одно, день-то переждать надо.

— Приметный дом, — проговорил пилот задумчиво.

— Пять дней их не встречали, — ответил шофер.

— Отобьемся, — сказал друг музыканта. — Вам ведь доводилось уже.

Пилот только покосился на него, усмехаясь полуприкрытыми марлей глазами.

— Устали мы очень, — сообщила мать пилоту, и тот, помедлив, решился:

— Оружие на изготовку. Первыми — мы с шофером, в десяти метрах парни, затем вы с дочерью. Инженер замыкает. Вперед.

Музыкант попытался сбросить автомат с плеча так же четко, как и все остальные, но магазин зацепился за металлическую застежку вещмешка, и оружие едва не вырвалось из рук. Музыкант только плотнее стиснул зубы и ребром ладони перекинул рычажок предохранителя. Пилот и шофер уже удалились на заданную дистанцию; из-под ног их, вспарывая поземку изнутри, взлетали темные полосы песка. Увязая выше щиколотки, наклоняясь навстречу ветру, музыкант двинулся за первой двойкой, стараясь ставить ноги в следы пилота. Рядом он чувствовал надежную близость друга, сзади тяжело дышала мать. С автоматом в руке музыкант казался себе удивительно нелепым, игрушечным — какой-то несмешной пародией на «зеленые береты». Никогда он не готовил своих рук к этому военному железу, но вот чужой автомат повесили ему на плечо, и теперь палец трепетал на спусковом крючке. Идти было очень трудно.

Они вошли в окно и в комнате сомкнулись. Пилот отстегнул с пояса фонарик.

— Дверь, — коротко приказал он, левой рукой держа на изготовку автомат.

Инженер и шофер прикладами проломили дверь, намертво завязшую в наметенном песке. Сквозь неровную пробоину пилот направил луч света в открывшуюся комнату и сказал:

— Вперед.

Музыкант, а затем его друг вошли в пробоину, навстречу своим тусклым, раздутым теням, колышущимся на стене.

— Все нормально, — сообщил музыкант, еще водя дулом автомата из стороны в сторону. Здесь было тише, и песка на полу почти не оказалось. В комнату втиснулись остальные.

— На лестницу, — сказал пилот. — Порядок движения прежний.

Они вышли на лестницу. Напряжение стало спадать: отдых неожиданно оказался совсем близким.

— Крысиных следов не видно, — проговорил шофер.

Тонкий слой песка покрывал ступени, смягчая звук шагов. В выбитых окнах завывал ветер, где-то билась неведомо как уцелевшая форточка.

— Интересно все-таки, мутанты это или пришельцы? — спросил друг музыканта, обращаясь к инженеру. — Что по этому поводу говорит наука? — Автомат он нес в левой руке, держа за ремень, а правую ладонь, оберегая плечо, подложил под лямку вещмешка.