– Кажется. Все, что исключает, отбирает, запрещает – все это дурно. И все, кто не хочет учиться. Все эти люди, живущие как насекомые, – в своей скорлупе и со своей ограниченной добродетелью, удовлетворенные своим узким кругом общения, не вникающие ни во что, кроме своих мелких делишек, кричащие о том, что «это они делать не станут, так как это им не нравится»… Спросите их: а почему вам это не нравится? И окажется, что они даже не пробовали того, о чем говорят. Никогда! Это почти как ненавидеть марсиан. Упиваться своим неведением и своей посредственностью, не иметь любопытства, быть закрытым для экспериментов и опытов – вот что я считаю дурным тоном и безнравственностью.
– Но ведь можно что-то попробовать и не полюбить?
– Если человек правильно устроен, у него есть шанс полюбить все.
– Но ведь и то, что нравится, утомляет.
– Не утомляет, если человек умеет обновляться. Мы говорим: «В такой-то день мною овладел такой-то! Как же он хорош в постели!» Потому что любовь всегда прекрасна, если занимаешься ею с новым партнером.
– Тогда зачем выходить замуж?
– Потому что замужество тоже надо познать. Ты же не думаешь, что брак – это тюрьма? Напротив, брак дает еще большую свободу. Умная девушка знает, что после свадьбы у нее будет больше любовников, чем до него. Разве это не причина для замужества?
– Было бы еще лучше, если бы мужья всегда на это соглашались. Но если женщины и выходят замуж, чтобы спать со многими мужчинами, то мужчины женятся, чтобы их жены спали только с ними.
– Поэтому женщины должны воспитывать своих мужей, а не жаловаться!
– Но они могут их потерять…
– Возможно. Но это лучше, чем отступать.
– Но ведь твой муж разделяет твою идеологию, так почему ты хочешь с ним расстаться?
– Кто тебе это сказал?
– Ты хочешь, чтобы он женился на мне!
– И как это связано с расставанием со мной?
– Ведь он тогда не будет больше твоим мужем! Разве ты не говорила, что любые лишения плохи?
– Но разве я говорю о том, что мы с ним лишимся друг друга? У Жильбера может быть другая женщина, физически мы можем быть на какое-то время разлучены, но я всегда буду жить ради него.
– Даже если снова выйдешь замуж?
– Разве я тогда перестану быть Арианой? Я просто буду любить еще одного мужчину.
– И все же!
– Каждая любовь занимает в сердце свое место. Ни одна никогда не заменяет другую. Ни одна не мешает человеку найти место для другой.
– Если у Жильбера будет новая жена, а у тебя новый муж, что у вас останется общего?
– Любовь, представь себе!
Эммануэль чувствует себя растерянной. Ариана объясняет:
– Мы с Жильбером любим одинаково, не такой любовью, которая предполагает, ну знаешь: «глаза в глаза» и «рука в руке» до гроба. Для каждого из нас радость, если другой проживает жизнь на полную катушку.
– Но разве не прекрасно жить с тем, кого любишь?
– Прекрасно. А я и не отрицала этого.
– Разве что чуть-чуть.
– Не думаю. Я уверена в том, что жизнь – это взаимодействие, обмен, и это добродетель. Я не страдаю из-за того, что жизнь переменчива. Неизвестность – плата за счастье жизни, разве нет? Вот я и живу. Вот и рискую. Но если ты определила свои цели, если нашла свой способ жить, если заботишься лишь о том, чтобы не сойти с проторенной дорожки, не сбиться с пути, если твои мечты сформулированы, тогда ты имеешь право на стабильность, приличествующую твоему возрасту: ты имеешь право на почетное место среди черепов и костей, уверенных в своем будущем и бесстрашно покоящихся в склепе постоянства.
Ариана де Сайн улыбнулась своим предкам-моралистам:
– Конечно, я буду рада, если Жильбер останется моим мужем, но я также буду счастлива, если каждый из нас найдет в себе силы для новых приключений. Перемены – это не потери. Меня пугают люди, которых страшат перемены. Лишь одно обстоятельство может погубить нашу с Жильбером любовь.
Ариана задумчиво посмотрела на гостью:
– Если Жильбер умрет, я покончу с собой. Ты не знаешь, что такое любовь.
– Может быть, – соглашается Эммануэль. – Может, пока и не знаю. Но я учусь.
* * *
Как-то раз Эммануэль принялась вспоминать загадочный Малигат.
– А кто та девушка с львиной гривой?
– Командорша нашего ордена.
– Видимо, она стала членом ордена совсем малышкой.
– Да, ее заслуги были замечены рано.
– Я бы хотела узнать ее.
– Если хочешь, познакомлю.
– Мы уже познакомились, но дальше знакомства наше общение не зашло.
– А куда бы ты хотела, чтобы все зашло?
– Отличный вопрос!
– Не спали крылья, мой ангел!
– Надо же: теперь ты осторожна. Ты ведь сама говорила, что все надо попробовать!
– Я не знаю, к чему ты стремишься.
– Лучше скажи, какие опасности меня подстерегают.
– Иногда, наслаждаясь, можно умереть.
– О чем ты? О запрещенных наркотиках?
– Не о тех, которые ты имеешь в виду. Но достаточно вопросов.
– И все же… Ты пробовала?
– Я уже сказала тебе, что не буду отвечать.
– Мне все-таки хотелось бы встретиться с Мерве.
– А с чего ты взяла, что она тебя захочет, позволь поинтересоваться?
– Я думала, моего желания достаточно!
Ариана удовлетворенно улыбается.
– Скажи мне правду: тебе действительно женщины нравятся больше, чем мужчины? – спрашивает Ариана.
Эммануэль морщит лоб, колеблется:
– Честно говоря, я не знаю. Я обожаю смотреть на женщин, трогать их грудь, чувствовать языком их язык, заниматься с ними любовью. Мне нравится своими бедрами касаться их ягодиц. Мне нравится вкус клитора…
Секунду Эммануэль размышляет, затем задумчиво произносит:
– Но сперма мне, конечно, тоже нравится. И ощущение члена внутри меня.
– Ну, женщины тоже могут проникать друг в друга.
– Это не то же самое.
– Иногда это может быть еще и лучше.
– Все зависит от проникающего предмета.
– Подумай: я могу позвать мужчину или ты можешь довериться мне.
– Ну, доверюсь тебе, пожалуй, – соглашается Эммануэль.
Ариана наклоняет голову и целует девушку.
– В качестве вознаграждения дам тебе потом испить спермы Жильбера.
Ариана уходит, затем приносит круглую шкатулку из флорентийской кожи со старинной позолотой и размером примерно с коробку для шляп. Шкатулка кажется тяжелой. Ариана опускает ее на кровать.