Эммануэль покорна, но совсем не старается, чтобы доставить монаху удовольствие, у нее нет желания растрачивать свой талант на ерунду, к тому же она не хочет, чтобы святоша кончил ей в рот.
Монах, видимо, раздосадован, потому что внезапно он отталкивает Эммануэль. Однако времени, чтобы задуматься о последующих действиях буддиста, у Эммануэль нет. Очень резко монах опрокидывает девушку на бок, сгибает ей колени и опускает ее голову так, чтобы она касалась груди – Эммануэль принимает позу зародыша. Тогда монах пытается войти сзади. Огромный твердый член уже смочен слюной Эммануэль, поэтому процедура удается, однако девушка едва сдерживается, чтобы не закричать. «Как же там все узко! Как больно!» – стонет Эммануэль про себя.
Когда член был во рту у Эммануэль, она не до конца оценила его размеры, теперь она по-настоящему страдает. Кажется, что тело вот-вот пронзит шпага. Эммануэль думала, что самое болезненное – момент проникновения, но теперь, когда член изо всех сил таранит ее – слезы брызжут из глаз.
Эммануэль не знает, когда ощутила удовольствие. Она вся была во власти рыданий. Понадобилось гораздо больше времени, чем обычно, чтобы достичь оргазма. Видимо, с влагалищем дела обстоят проще. От слез циновка стала совсем мокрой. Теперь она пахла травой. После того как Эммануэль кончила в первый раз, монах не остановился, он продолжал наяривать в том же темпе, и девушка испытала еще несколько спазмов. Она кричала куда громче, чем от боли, не понимала, сколько часов или минут длился акт и когда кончил монах.
Теперь она лежит в темнице одна, томная и слабая, заторможенная. Она ждет, не осмеливаясь пошевелиться, не зная, что предпринять. Быть может, к ней придут другие монахи? Но ей хотелось бы видеть – мрак очень давит и угнетает. Интересно, какова эта комната на вид? Эммануэль чувствует усталость. Она лежит, притянув колени к груди, и время от времени вздыхает.
Наконец кто-то открывает дверь. Снаружи уже смеркается. На пороге стоит молодой монах. Он просто смотрит на Эммануэль, не говоря ни слова. Эммануэль размышляет о том, как выглядел монах, с которым она занималась любовью – вряд ли он был так красив, как молодой, иначе бы не прятался во тьме. Конечно, он был старше, но какой пылкий! Может, аббат этого монастыря… Или даже Верховный Патриарх… Она нахально улыбается в лицо своему надзирателю, тот успешно прячет обиду. Нейтральным голосом он произносит:
– Теперь вы можете выйти, мадемуазель.
«Действительно, – веселится она, – я и забыла, что я девственница!»
При этой мысли Эммануэль не в силах сдержать откровенного смеха.
Впрочем, зря Эммануэль переживала по поводу того, что монах обманулся насчет ее девства – ведь пришла она такой же опытной женщиной, какой уходила.
С другой стороны… Эммануэль внезапно подумала о том, что, вероятно, буддийские монахи имели в виду какую-то другую девственность. Но откуда они знали, что та самая, нужная им девственность – при ней? Либо они были чересчур доверчивыми, либо – настоящими мудрецами. И во втором случае – потерю девственности можно повторить.
Эммануэль заворачивается в платок (еще одна бессмысленная вещь: что изменилось бы, явись она в отрепьях?). Ее движения медлительны, и сама она чувствует себя свободно и непринужденно, выходит из помещения. Молодой монах поворачивается к ней спиной, идет впереди.
Через несколько шагов они попадают в просторную комнату с большим окном. Монах направляется к сундуку почти кубической формы, стоящему на пьедестале, инкрустированном драгоценными камнями, что-то достает оттуда, протягивает Эммануэль.
– Наше сообщество хочет сделать вам подарок, – говорит он.
Эммануэль удивлена: разве ей полагаются дары? Она думала, что дарами, деньгами и прочим занимается Мерве. Тем не менее, поскольку атмосфера не располагала к расспросам, Эммануэль просто молча приняла протянутую коробочку.
– Откройте, – попросил монах.
Вещица не слишком удобная: прямоугольная, из черного дерева, благоухающая… В конце концов Эммануэль удается снять крышку. Девушка восторженно ахает.
В коробочке лежит золотой член в натуральную величину, на вид совсем как настоящий: наверное, внутри он полый, иначе был бы тяжелее, он длинный, толстый, напряженный, со вздутыми венами, продольными жилками и крупной головкой; он кажется таким возбужденным, таким мощным, что хочется его потрогать, наделить слизистой оболочкой и жизнью.
Неужели этот удивительный подарок действительно для Эммануэль? Она не хочет отдавать его Мерве. Она должна сохранить его для особого случая – он слишком прекрасен!
Монах уже вышел на улицу, и девушке пришлось его догонять. За несколько минут они добрались до лодки, в которой ждала львенок.
Молодой монах направился обратно к храму. Он даже не взглянул на Эммануэль напоследок, даже не попрощался. Она сдержала внезапное желание побежать за ним, сказать ему… но что сказать? Девушка пожала плечами, прижала к сердцу заветный ларец.
– Не понимаю, – прошептала она. – Это не стоило такой щедрости.
Она посмотрела на спутницу, та промолчала.
– Молодой монах тоже неплохо бы справился с вами.
Реку окутывает мрак. Лодка качается на воде, гребцу скучно.
– Я не могу вернуться в город в таком наряде, – говорит Эммануэль. (И снимает платок.) – Как хорошо без одежды.
Вода ее манит.
– А не искупаться ли нам?
Но Мерве качает головой.
– Слишком поздно. Мне еще надо кое с кем увидеться.
Эммануэль нехотя надевает городское платье.
– Я тоже хочу заняться любовью, – объявляет она внезапно.
– Тоже? Со мной?
– Да нет. С красивым монахом.
– Поищу для вас подходящего, – отвечает Мерве.
– Лучше я сама найду. Или позволю найти себя.
Лодка скользила по течению между освещенными берегами.
– Результат всегда лучше, когда берешь инициативу в свои руки, – сказала Мерве.
– Позволить себя завоевать – это тоже эротично. Все-таки мы женщины.
– Дело не в эротике, а в успехе. Пассивность неэффективна, – Мерве вынесла приговор.
– Мне не приходилось жаловаться, – добродушно заметила Эммануэль.
– В каком смысле?
– Пускай те, кто меня хотят, сами за мной бегают! Достаточно взглянуть на мои ноги, на мою грудь, чтобы понять, чего я стою.
– Мужчины не верят своим глазам.
– Никто не запрещает им прикоснуться ко мне, чтобы поверить.
– Им не хватает смелости.
– Даже когда я задираю юбку?
– Они уплывут далеко-далеко в своем воображении, будут ласкать свое самолюбие, но не пойдут на поводу у своих желаний. Больше всего на свете мужчины боятся неудач.