Женщина подошла к нему почти вплотную и всмотрелась выпуклыми карими глазами.
— В саду начинается игра в «Пэлл-Мэлл», — сказала она. — Саброзо уже там. Как и мисс Каттер, Понс и Пупс. Не желаете ли присоединиться?
— Я… я в игры не очень-то умею. Разве что в шахматы, — выдавил из себя Мэтью, стараясь спрятать клочок пергамента в кулаке.
— Ну, я думаю, вы во все игры хорошо играете, мистер Корбетт. — Она протянула руку в перчатке. — Полагаю, вы обнаружили нечто такое, что профессору следует увидеть?
Было ясно — до боли ясно — что Матушке Диар все известно. Мэтью с трудом состыковал свой мозг с языком.
— Нашел, — ответил он, передавая записку.
Она посмотрела на эти строки.
— Интересно. — Сказано было так, будто женщине показали ничем особо не примечательное насекомое. — Я прослежу, чтобы он получил это. Вы придете к нам в сад?
— Нет. Спасибо. Я думаю… я, наверное, хотел бы слегка отдохнуть.
— Разумеется, так и сделайте. Я могу прислать вам лимонной воды, если хотите.
— Вообще-то… это было бы замечательно. Спасибо большое.
— Всегда пожалуйста. — Она еще раз просмотрела записку. — Похоже, вы сослужили профессору ценную службу. Заверяю вас, что она не будет забыта.
— Рад был помочь.
Эти слова на вкус оказались горше любых лимонов.
— Ну, что ж. — Лягушачья физиономия Матушки Диар пошла морщинками улыбки. Поднялась рука, потрепала Мэтью по щеке. — Хороший мальчик. Отдохните, заслужили.
Она повернулась, пошла к лестнице и успела пройти значительную часть коридора, когда Мэтью наконец заставил ноги двигаться. Он отправился к себе, запер дверь, растянулся на кровати и уставился на балдахин. Натянутые до предела нервы медленно отпускало.
В этой позе он и пролежал с полчаса, то задремывая, то просыпаясь, когда в дверь постучали.
— Кто там? — спросил он неприветливым размытым голосом, как у пьяного Таккера.
— Только я, — ответил певучий голос индийского убийцы.
По телу Мэтью пробежала дрожь, сердце заколотилось. Спокойнее, сказал он себе. Не волноваться. Но легче сказать, чем сделать, когда кровожадный великан стоит у твоей двери.
Мэтью несколько раз глубоко вдохнул, чтобы прояснить мысли, встал, подумал: «Вот он, час расплаты». Потом по шахматным клеткам пола подошел к двери и открыл ее.
— Добрый день, — сказал Сирки, державший в руках поднос с оловянным кувшином и стаканом. — Я получил инструкцию принести вам лимонной воды.
Мэтью подвинулся, чтобы дать ему пройти. Сирки поставил поднос на комод и сам налил первый стакан. Подал его Мэтью, тот взял стакан и поднес к носу в попытке учуять что-нибудь более опасное, чем лимоны.
— Зелий в нем нет, юный сэр, — сказал Сирки. — Заверяю вас.
— Тогда выпейте первым.
Мэтью протянул ему стакан.
Сирки взял его без колебаний, и одним глотком осушил наполовину.
— Очень освежает. — Он отдал стакан юноше. — Вы сослужили профессору службу. С чего бы нам поить вас зельем?
— Старые привычки долго держатся.
Все еще не доверяя напитку, Мэтью отставил его в сторону.
— Несколько вопросов к вам, если позволите. — Губы Сирки улыбались, но глаза смотрели серьезно. — Вы обнаружили эту записку — в каком месте?
— В свернутом чулке. Второй ящик комода в комнате Уилсона.
— У вас есть предположения, чей это может быть почерк?
— Есть догадка. — Он представил себе, что подумал профессор Фелл, прочитав две строчки, подделанные Минкс: За нами следят. Предупреди Нэша. Кроме выдачи Феллу пары предателей, Мэтью подложил ему еще и третьего — Фредерика Нэша, коррумпированного и вероломного члена Парламента. — Я полагаю, что профессор знает, чей это почерк. Кто такой Нэш, я не имею представления, но думаю, что профессору это известно. — Мэтью наморщил лоб: пришла пора разыграть деланное недоумение: — Чего я не могу понять, — зачем нужно было передавать такое письменно, а не просто сказать? Сообщение, в конце концов, очень простое. Зачем рисковать, записывая его?
— Профессора тоже это интересует, — зловеще сказал Сирки.
— Да. — Мэтью почувствовал, что на висках выступает пот. Ладно, день достаточно жаркий. — Единственное заключение, к которому я пришел — обоснованная догадка, так сказать, — состоит в том, что разговор со мной вызвал у мистера Смайта… нечто вроде паники. Вероятно, Уилсон собирался потом сжечь эту записку. Или, быть может, показать ее Нэшу — как доказательство подлинности. На основании опыта могу сказать, что в отчаянном положении человек способен на глупейшие ошибки.
Сирки хмыкнул. Он ждал продолжения.
— Конечно, — устало добавил Мэтью, — у Уилсона не было причин подозревать, что я проникну в его комнату, но все же он подстраховался и спрятал записку, что говорит мне об определенной степени его вины.
Сирки какое-то время молчал, что причинило нервам Мэтью немалое беспокойство. Наконец гигант заговорил:
— Профессор, — сказал он, — также пришел к этим выводам.
Мэтью кивнул. Он отчетливо осознавал, какой тяжестью ощущается его голова на хрупком стебле шеи.
— Могу ли я также предположить в этом случае, что наше дело закончено?
— Закончено, и успешно, но есть некоторое осложнение.
— Вот как? — Желудок Мэтью скрутило узлом. — Какое?
— Не могут найти вашу подругу, мисс Григсби. Поиски продолжаются, но участвующие в них начинают опасаться, что она сорвалась в темноте с обрыва и нашла свою смерть на камнях или в море.
— Бог мой! — произнес Мэтью, сделав над собой усилие.
— Останься она там, где ее поместили, с ней бы ничего не случилось. Через несколько дней вы уедете отсюда на борту «Ночной летуньи». Поиски будут продолжаться, но боюсь, что мисс Григсби с вами не вернется. — Сирки печально посмотрел Мэтью в глаза. — В связи с этим мне дано поручение заверить вас в выплате дополнительных пяти тысяч фунтов, кроме трех тысяч вашего гонорара. Приемлемые ли это условия?
— Для меня — да, — ответил Мэтью с мрачной решимостью. — Для ее деда — не уверен.
— Профессор сожалеет о вашей потере. Не сомневаюсь, что вы доведете это до слуха ее деда. Что же до воина-африканца — он сидит за решеткой в подземелье этого замка. Его вам возвратят в утро вашего отплытия, но не раньше.
— Хорошо. — Мэтью снова стало легче дышать. Подделка прошла проверку, и профессор Фелл по этому поводу составил собственное объяснение: один предатель пишет другому, упоминая третьего.
— Позвольте мне поинтересоваться: что будет с Уилсоном и Смайтом?
— Они уже сидят каждый в своей камере, и вскоре с ними разберутся. Вы хотели бы присутствовать?