Больше Маргарита ни о чем не спрашивала, но весь день провела в глубокой задумчивости.
Через несколько дней пути встретилась им первая деревня. Но радости было мало: побывавшие здесь недавно татары поубивали всех мужиков, забрали все съестные припасы… Отряд взял курс на север.
Незаметно подкрадывалась весна. Окутанные снегом деревья дремали в ожидании часа, когда нежные солнечные лучи обласкают их и разбудят от долгой зимней спячки. Зазвенит капель. Лес заговорит птичьим пересвистом, ревом изголодавшихся самцов. Один из таких, вепрь, преградил вдруг всадникам дорогу. Голова угрожающе наклонена, маленькие глазки злобно поблескивают, определяя главного противника. Но реакция человека оказалась неожиданно быстрой. Гол вырвался вперед, и его копье прошило зверюгу насквозь. Сделав несколько шагов, вепрь завалился набок. Измотанные спутники устроили по случаю удачной добычи праздник.
Свежатина всем пришлась по вкусу, потянуло на разговоры. А тут еще небесный обольститель, дыхнув на путников ранним теплом, заставил их избавиться от одежд, подставив нежным лучам соскучившиеся по свежести тела.
— Весна, други мои, идет! — мечтательно произнес Аскольд. — Хорошо-то как!
— Даже не верится, — заметил Зуб, скидывая зипун, — что где-то рубятся сейчас наши братья с погаными…
— Эх, Зуб, знал бы ты, как изнылась моя душа! Люди сражаются, а мы, как трусливые зайцы, прыгаем по сугробам.
— Ничего, Аскольд, настанет и наш черед. Достанется еще поганым, — погрозил кулаком Зуб.
…А в это самое время Батый штурмовал Ладыжин на Буге. Не зря укреплял Даниил свое княжество. Стоит Ладыжин, не сдается. Рвет и мечет хан. Не пожалел даже сына своего — послал на штурм высоких крепостных стен. Но ничего не может сделать Сартак. Нервно теребит жидкую бороденку Субудай. Если они у каждого города будут по стольку задерживаться да людей по стольку терять, о каком завоевании мира может идти речь?! И Субудай пустился на хитрость. Приказал снять осаду. Послал в город послов с предложением: если вы согласны, урусы, платить дань, то мы, мол, так и быть, оставим вас в покое. Для подтверждения своих «добрых» намерений не пожалел даже двухсот мешков с шерстью и пшеном, которые повелел подвезти к самым воротам. Верхние мешки развязали, чтобы все видели их содержимое.
Открыли доверчивые ладыжинцы ворота, чтобы завезти к себе эти дары. А монголы того и ждали. Не успели горожане опомниться, как из мешков повыскакивали воины, а следом налетела и конница. Жестоко обошелся с непокорными Батый. Не пожалел ни старого, ни малого.
Окрыленный победой, хан один за другим осадил и взял Каменск, Владимир, Галич… И облетела страшная весть всю Европу. Зря бьется Даниил, седея от злости и добиваясь встречи: прячется от него молодой Бела. Не может князь к нему попасть.
Сказавшись больным, тот тайно отправился к императору. Фридрих, кажется, обеспокоился. Разослал даже всем царствующим особам воззвание, в коем призывал «пробудиться от сна». Да напрасны ожидания.
Нервничает и выздоравливающий Димитрий. Не отпустил Батый воеводу. Возит с собой повсюду. Видит пленник, как гибнет на глазах Русь. Чувствует, как тщетно бьется в далекой Венгрии Даниил. Понимает, что не хочет Европа верить в надвигающуюся опасность.
И решился воевода на отчаянный шаг. Батый принял его ласково. Угостил арзой.
— Слушаю тебя, воевода, — милостиво кивнул хан, покосившись на Субудая.
— Джихангир, — начал Димитрий, — покорил ты почти все русские города. Знаю, что хочешь покорить и вселенную. Но, не покорив Венгрии, нельзя тебе идти дальше. Скоро король узнает о твоем победоносном походе и соберет силы. Тогда он тебе не по зубам окажется. Торопись, хан! А идти лучше через горы, где тебя не ждут. И сказал я тебе все это лишь потому, что вижу твою заботу обо мне. Благодарен я тебе за нее, джихангир.
На деле же Димитрий рассчитывал, что татары, воспользовавшись его советом пойти именно этим путем, угодят в ловушку: горы не позволят им быстро развернуться, а венгерский король встретит их при сходе с гор. Воевода надеялся, что разведка сработает, и армия Батыя будет уничтожена.
Переглянулись хан с Субудаем. Опустил, соглашаясь, старик усталые веки. Батый пожевал толстые губы:
— Неплохо бы…
— Проверим, — перебил его Субудай.
В ночь полководец с несколькими всадниками, среди которых был и Димитрий, исчезли во мгле южного направления, не привлекши ничьего внимания. Субудай не только прекрасно разбирался в военных делах, но и был отличным коноводом: знал он толк в этих животных. Подобранные им самолично кони не знали устали. Всадники спали в седлах, питались на ходу. Лошадкам достаточно было сделать несколько щипков травы, чтобы еще полдня скакать без остановки.
На заре третьего дня разведчикам открылась волшебная картина. Изумрудные берега серебристой реки поражали своим первозданным видом. Над бедными избенками поднимались свечками белесые дымки. Все дышало миром и спокойствием. Зоркие глаза всадников не заметили никакой опасности, и отряд начал спускаться вниз.
До полудня Субудай дотошно изучал местность. Остановившись на одной из возвышенностей, он долго обсуждал что-то с Димитрием. Потом по его сигналу разведчики, так и не дав коням насладиться сочной травой в полной мере, направились в горы. Выбор был сделан. И вскоре огромное ханское полчище двинулось в сторону Карпат.
Пока Батый преодолевал Карпаты, Аскольд со товарищи пробивались через дремучие леса. Когда хан миновал наконец горы и спустился в долину, Маргарита уже стучала в ворота тевтонского замка.
Ее возвращение выглядело сродни грому средь ясного неба. Многие, признаться, уже похоронили в мыслях упрямую девушку. Страсти, о которых столь красочно поведал вернувшийся из варварских земель Отто Балк, не оставили никаких надежд на ее спасение. Все порывы дяди организовать освобождение племянницы силой или за выкуп разбивались о глухую стену страха, вселяемого неведомыми чужими дорогами и непроходимыми русскими лесными трущобами.
Маргарита же явилась домой, сияя, точно ясное солнышко. Радость Германа фон Зальца была безгранична. Он не знал, как и благодарить Аскольда:
— Воистину, — восклицал он, воздевая руки, — тебя нам даровало небо!
Маргарита была слегка огорчена лишь тем, что не могла встретиться с любимым братом: дядя послал Рудольфа в качестве своего представителя в Ватикан. Весьма огорчен был отсутствием юноши и Аскольд. Он возлагал надежды на помощь Рудольфа в организации отряда для борьбы с татарами. Успокаивало, правда, что магистр тотчас послал в Рим гонца, заодно снабдив его письмом к папе.
Несколько дней размеренной, безмятежной жизни восстановили утраченные силы. В один из этих дней Аскольд узнал новость, от которой готов был взлететь от счастья на седьмое небо. С утра Всеславна вела себя довольно странно. Смущенная улыбка, так ее украшавшая, буквально не сходила с лица. Аскольд, исподволь наблюдавший за женушкой, не выдержал: