К пятнице Амелия Левен была уже в Гаммарте. Она жила в отеле под именем Фаррелл; в другом отеле, всего через дорогу, устроился Франсуа, хотя возможно, это и была лишняя предосторожность. Сам он не возражал против такой секретности, не задавал лишних вопросов. Похоже, он наслаждался ощущением интриги и даже пошутил, что это, должно быть, «наследственное».
Поначалу возвращение в Тунис тридцать лет спустя вызвало у Амелии грусть и чувство дискомфорта, но дни шли, они посетили множество мест, хранивших для нее особые воспоминания, и постепенно путешествие начало приносить ей неожиданное удовольствие. Внешне все осталось таким же. Амелия помнила проворных стрижей на фоне вечернего неба, сухой раскаленный воздух, резкую отрывистую речь местных. Она не забыла и сад в Ла-Марсе, долгие ночи в объятиях своего любовника. Как презирала она его жену, как жадно хотела обладать им. Жестокость молодости. Амелия отвела Франсуа в Le Golf, ресторан, куда Жан-Марк никогда не осмеливался заходить из страха, что их увидит кто-нибудь из знакомых или коллег. Именно в Тунисе, еще до беременности, Амелия и начала изучать арабский. Она шла на урок по улицам Медины, в платке и юбке, а тунисские мальчишки пялились на нее и цокали языками, когда она проходила мимо. Как и все молодые люди в этом возрасте, она была убеждена, что уж она-то, Амелия Уэлдон, отличается от всех других, она не такая, как эти студенты и туристы с рюкзаками за плечами, маменькины сынки, путешествующие на папочкины деньги. Теперь, через тридцать лет, Амелия чувствовала глубокую ностальгию по тому времени, не в последнюю очередь из-за того, что она больше не являлась самой привлекательной девушкой в городе. Во втором десятилетии двадцать первого века Амелия Левен была всего лишь еще одной английской туристкой средних лет, самой подходящей мишенью для владельцев уличных лавок, торгующих коврами и поддельными футболками известных фирм. Ей казалось, что абсолютно те же самые мужчины, что и в 1978-м, сидят в кафе и держат в руках те же самые стаканчики с чаем; те же женщины, мелькавшие в распахнутых на улицу дверях, чистили те же овощи. Свадебные корзинки, розовые и белые, горы специй и чая – все это лежало, нераспроданное, на рынке. Все осталось как прежде. И все же многое изменилось. Молодые девушки были одеты в джинсы «Дольче и Габбана» и пользовались косметикой. Их бой френды не расставались с мобильными телефонами. На стенах кафе висели постеры с игроками «Челси». Мальчишки, сломя голову носившиеся по улицам в пыли и выхлопных газах в 1978-м, теперь сидели за рулем такси, которое везло Амелию в музей, или поправляли салфетку Франсуа, когда они сидели за столом в ресторане Dar el-Jeld.
– Я была здесь счастлива, – призналась Амелия в минуту сентиментальности и тут же пожалела об этом. Как она могла быть счастлива, зная, что вот-вот отдаст своего ребенка чужим людям? – До того, что произошло, – добавила она, запнувшись. – Мне нравилось ощущение свободы. Нравилось чувствовать себя вдали от Англии.
– И тем не менее теперь ты работаешь на Англию, – заметил Франсуа.
– Интересная формулировка. – Амелия подняла бокал и полюбовалась игрой света на гранях хрусталя. – Но да, полагаю, что это так.
Раздался тихий, осторожный стук в дверь. Том снял цепочку и пригласил Сэми войти. Странная полуночная встреча двоих мужчин. Он открыл балкон, чтобы впустить в комнату свежий морской ветер. На полу возле кровати стояла бутылка Macallan, приобретенная в дьюти-фри в Ницце; Том принес из ванной два стакана и налил в каждый на три пальца виски. Потом он извинился за «атмосферу секретности» – эту фразу Том перевел на арабский с некоторым трудом.
– Нет проблем, – кивнул Сэми. – Я понимаю. После долгого вечера за рулем он как будто сгорбился и двигался с некоторым трудом, но Том заметил, что его глаза блестят от волнения. Сэми прошел вперед и устроился на низком диванчике.
– Ну так что, они хорошо провели время? – спросил Том. Такой неопределенный вопрос должен был развязать Сэми язык.
– Да. Невероятная история. – Сэми подался вперед – настолько он горел желанием поделиться новостями. Сидя он казался еще более квадратным. – Вы про них знаете?
– Расскажите, – сказал Том. – Я много чего забыл. История была такова. Тридцать лет назад Эми – так фамильярно называлась теперь Амелия – работала в Тунисе. Случилось так, что она забеременела, не будучи замужем. Поскольку она была еще совсем девочкой, а ее родители были строгими католиками, было решено, что она отдаст ребенка на усыновление. Этим ребенком был Франсуа. Его усыновили Филипп и Жаннин Мало и отвезли во Францию. Он вырос в Париже. Всего несколько недель назад приемные родители Франсуа были убиты в Египте. Только прочитав завещание отца, Франсуа узнал правду о своем происхождении. Он тут же связался с агентством в Тунисе, которое в свое время подыскало ему родителей.
Том слушал, почти не удивляясь. О многом он уже догадался, так что все совпадало. Единственным сюрпризом для него стало то, что Амелия впервые встретилась с сыном лишь совсем недавно. По какой-то причине Том считал, что отношения между ними развивались уже несколько лет. С чего вдруг он сделал такой необоснованный вывод?
– Кто вам все это рассказал? – спросил он. – Как эта история вышла наружу?
– Франсуа. Я спросил, что они делают в Тунисе так скоро после революции, и он рассказал.
– А Эми? Она ничего не говорила? Просто предоставила рассказывать ему?
Тому было интересно, почему Амелия позволила Франсуа все выболтать. Может быть, она расслабилась и не увидела в Сэми угрозы?
Сэми кивнул.
– Леди – она вообще мало говорит. Большей частью он.
– Но она выглядела счастливой? Довольной? Им хорошо вместе?
– О да. – Сэми осушил стакан и тут же протянул его за добавкой. Его лицо покраснело. – А теперь могу я задать вам личный вопрос?
Том взял бутылку и налил ему еще.
– Конечно.
– Почему вы попросили меня следить за ними?
Очевидно, по натуре Сэми был прямым и откровенным человеком; его доброта и сговорчивость бросались в глаза. Видимо, в его характере была и романтическая жилка, и душещипательная история Франсуа нашла в нем горячий отклик.
– Потому что мне тоже кто-то платит, – ответил Том. За стеной кто-то закашлялся. Он попытался сменить тему: – Вы, наверное, устали.
Сэми пожал плечами. Работая с людьми, и раньше, и недавно, как, например, с Эльзой, Том всегда старался представить себе их личную жизнь. Это помогало развлечься и скрасить долгие часы ожидания, и постепенно вошло у него в привычку. Эльза, должно быть, любила рок-музыку и время от времени приглашала в постель длинноволосых парней, с ног до головы покрытых татуировками, которые не верили своему счастью. Но Сэми? Кто он такой? Правоверный мусульманин? Скорее всего, нет, если судить по тому, с каким удовольствием он пьет. Фанат какой-нибудь команды? Любитель женщин и вкусной еды? Учитывая его толщину и добродушный вид, а также скорость, с которой он поглощал виски, у Сэми был более чем хороший аппетит.