Альдо не стал говорить, что всю ночь проспал сном праведника, а у его вечернего кофе был какой-то странный привкус. Госпожа де Соммьер, сраженная ужасной новостью, по-прежнему беспомощно повторяла:
– Нет, это невозможно! Только не План-Крепен! Она не могла!
Альдо присел рядом с ней и обнял внезапно ссутулившиеся плечи.
– Тетя Амели! Вы сами знаете, что, полюбив, человек готов на все, что угодно!.. Или когда ему кажется, что он полюбил. У нас с Адальбером тоже есть на счету такие подвиги. Хвастаться ими не приходится, но факт остается фактом.
– Конечно, я сама это прекрасно знаю, и, если бы речь шла о ком-то другом, не увидела бы в этом ничего невероятного. Но обокрасть тебя?! Своего, можно сказать, брата?!
– Как раз брата и можно, – засмеялся Адальбер. – Чего только в семьях не случается! Скажите лучше, что будем делать дальше?
– Для начала хорошенько изучим все факты, – ответил Альдо и развернул письмо Мари-Анжелин, в котором она признавалась в совершенном преступлении. Он хорошенько его разгладил и положил на кровать возле маркизы. – На мой взгляд, тут есть неувязки. Она пишет, что ее призывает на помощь любимый, то есть, как мы понимаем, Гуго фон Хагенталь. Но мы знаем, что он сделал все возможное и невозможное, чтобы убедить ее вернуться домой и больше не вмешиваться в его дела. И вдруг ни с того ни с сего он умоляет поспешить к нему на помощь и вдобавок забрать с собой рубин, который, не будучи фальшивым, все-таки никогда не имел никакого отношения к «Трем братьям» Карла Смелого[2]. Ну? Что вы об этом скажете?
– Что писал ей вовсе не Гуго, а его драгоценный папочка, который, очевидно, прекрасно умеет подделывать почерк сына. Иными словами, нашу План-Крепен заманили в ловушку!
– Но она же, черт побери, не полная идиотка! Если ее попросили взять с собой рубин, она даже не удосужилась поразмыслить над этой странной просьбой?!
– Не удосужилась, если почерк Гуго, который она прекрасно знает, был идеально подделан, – высказала свое мнение маркиза. – Мы повстречали этого молодого человека по дороге, когда ездили с Клотильдой на прогулку. Он остановился побеседовать с аббатом Турпеном, и я имела возможность хорошо рассмотреть его. Мне, конечно, трудно себе представить, что юный Карл Смелый позовет себе на помощь слабую женщину, надеясь на нее опереться, и отвергнет при этом помощь полиции. Его сходство с Карлом Смелым поразительно. Молодой человек обладает шармом, но это шарм человека сурового, воина не нашего века. Его легче представить себе в железном шлеме, чем в фетровой шляпе. Судите сами, каким ореолом окружен его образ в глазах Мари-Анжелин. Ореол легенды и ореол трагической судьбы. Я не удивляюсь, что она позабыла все доводы рассудка и устремилась к нему, чтобы вновь оказаться рядом. И если понадобится, вместе с ним умереть!
Все сидели молча. Тишину нарушил вопрос Альдо:
– Тетя Амели, а если бы вы знали о намерениях Мари-Анжелин, вы бы позволили ей уехать?
– Да, – твердо ответила старая женщина, глядя в самую глубину глаз племянника. – Потому что Мари-Анжелин тоже как будто не принадлежит к нашему вялому веку.
– Вялого? Неужели? – возмутился Альдо. – А миллион погибших добровольцев на войне, которую мы с вами пережили? Правда, мы видели больше грязи, чем белых плюмажей, но напомню, что и Карл Смелый умер на грязном снегу замерзшего озера.
– Вам не о чем спорить, вы оба правы, – вмешался Адальбер. – И вы прекрасно знаете, что План-Крепен всегда мечтала о рыцарях и Крестовых походах. Но я спускаю вас на грешную землю и спрашиваю еще раз: что мы будем делать?
– Я считаю, что вопреки ее просьбе мы должны позвонить комиссару Ланглуа, – сказала маркиза. – Полагаю, что сама она прямиком отправилась в Понтарлье. А поскольку инспекторы Дюваль и Лекок находятся там неотлучно, думаю, им удастся перехватить ее, как только она приедет. Если она села на поезд, то ехать ей еще порядочно. А я не вижу, каким другим транспортом она могла туда отправиться.
– А почему не на автомобиле, как в первый раз?
– Нет, она побоится. Она же влюблена, а не окончательно сошла с ума. А вот куда она поехала: в Понтарлье или в другое какое место, нам доподлинно неизвестно. Ее герой часто живет в «Сеньории», в Грансоне, так что она вполне могла сесть на поезд и поехать в Ивердон, он рядом с Грансоном.
Альдо внезапно вскочил и чуть ли не бегом побежал к телефону – аппараты теперь были расставлены в доме повсюду, кроме спальни маркизы. Адальбер последовал за ним.
– Кому ты собираешься звонить? Ланглуа?
– Нет, жене. Хочу узнать, где сейчас находится тесть, пристрастившийся к перемещениям по воздуху.
– В самом деле, его конек подошел бы нам сейчас как нельзя лучше. Другое дело, что в этот час не так-то просто дозвониться до «Рудольфскрона».
Но на этот раз фея телефонной линии была к ним благосклонна, что бывало отнюдь не всегда, и буквально через десять минут Альдо услышал голос Лизы.
– Альдо! Какой чудесный сюрприз! Ты в Австрии, дорогой?
– Нет, я у тети Амели. У вас там все в порядке?
– Лучше не бывает. Стоит прекрасная погода и…
– О погоде поговорим потом, мое сердечко. Я ищу твоего отца и…
– Его здесь нет. Он улетел.
– Сто чертей, одна ведьма и все громы небесные на этого летуна! Как только он нужен…
– Успокойся, – приглушенным голосом проговорила Лиза на другом конце провода. – С чего это ты разбушевался? Он тебе так нужен?
– Не так он сам, как его любимая игрушка. Куда он полетел?
– В Брюссель. Дочери Луизы становится все хуже. Единственный человек, которому она сообщила, где ее найти, позвонил ей и сказал, что вряд ли она застанет свою дочь в живых. Ты сам понимаешь, что папа не колебался ни секунды. Они вылетели немедленно.
Над Альпами, наверное, бушевали ветра, несмотря на «прекрасную погоду». Голос Лизы звучал все тише, потом расслышать, что она говорит, стало совсем невозможно, и связь окончательно прервалась. Альдо со вздохом положил трубку.
– Конец связи, – проговорил Адальбер, который без малейшего стеснения взял вторую трубку и прослушал весь разговор. – Но, по крайней мере, мы узнали две важные вещи: во-первых, твой тесть в Брюсселе, а во-вторых, несчастная Агата умрет с минуты на минуту и будет четвертой жертвой этого убийцы.
– Из тех, о которых мы знаем. И, заметь, он опять за сотню километров от своей умирающей жертвы.
– Тебе это ничего не напоминает?
– Конечно напоминает! Ты имеешь в виду Синюю бороду из Ньюпорта? Но он…
– Когда вы закончите вспоминать свои подвиги, то, надеюсь, займетесь моей бедняжкой План-Крепен, – вмешалась в разговор госпожа де Соммьер, появившись на пороге гостиной. – Мне мало дела до остальных, но я дорожу Мари-Анжелин. Звоните же скорее Ланглуа, черт побери! Может, он придумает что-то толковое!