На следующее утро мужчины отправились в город, чтобы получить заказ и проследить за расклейкой объявлений. Активно действовать решила и госпожа де Соммьер. Ей претила роль сторонней наблюдательницы. Все происходящее глубоко ее огорчало. После своего необычного и успешного бегства из Парижа она надеялась, что так же успешно будут продвигаться поиски Мари-Анжелин.
Но нет. Пока дело свелось к бесконечным разговорам, сбору сведений, построению гипотез, которые при тщательной проверке рушились одна за другой. В результате прошла неделя. План-Крепен была неизвестно где, и никто ничего о ней не знал. Или, по крайней мере, ей ничего не говорили. Разумеется, из самых лучших побуждений. Ее, так сказать, «щадили». Она терпеть не могла этого слова, оно действовало ей на нервы. План-Крепен, ее верный «оруженосец», никогда не подчеркивала ее возраста, не обозначала ее немощь. Один Бог знает, как ей не хватает Мари-Анжелин! Своим негласным девизом они выбрали следующее: «Выше голову! Мы всегда в первых рядах, никогда не сдаемся!» Своему девизу маркиза решила не изменять и теперь.
Быстро позавтракав, госпожа де Соммьер накинула просторный плащ с капюшоном – уже с ночи зарядил противный дождь, точная копия дождей Бретани, – надела на голову косынку из муслина, вооружилась зонтом и перчатками и приготовилась выйти из дома. И тут из кухни неожиданно появилась Клотильда, держа в руках листок бумаги.
– Боже мой! Куда вы? Да еще в такую погоду? – изумилась она.
– В церковь. Хочу поговорить с аббатом Турпеном. Надеюсь, у вас нет возражений?
– Возражений? Конечно нет! Какие могут быть возражения? Аббат Турпен – сама доброта. Погода – вот единственное, что меня смущает. Там такой дождь. Хотите, я пойду с вами? Нет. Я думаю, не хотите, – тут же добавила она. – В жизни бывают минуты, когда нам нужно одиночество.
Госпожа де Соммьер, не говоря ни слова, наклонилась и поцеловала Клотильду. Золотое сердце, ничего другого не скажешь!
Когда маркиза вышла из дома, небеса уже перестали плакать, так что она не стала раскрывать зонт, а пошла, опираясь на него, как на трость, что придало ее походке уверенности.
В церковь она вошла, когда утренняя месса уже подходила к концу, но маркиза успела преклонить колени перед алтарем и получить благословение. На других верующих, что молились вокруг, она не смотрела. Маркизой вдруг овладело странное ощущение, что на секунду она стала Мари-Анжелин. Удивительный покой снизошел на ее душу, такого она не испытывала уже давным-давно. Пожалуй, с той ночной мессы в соборе Cвятого Августина, когда, тревожась за Альдо, она опустилась на колени, а потом не могла подняться, и вдруг надежные руки Адальбера подняли ее.
Как же хорошо было в этой старинной деревенской церкви! До чего трогательно взирали на прихожан неуклюжие позолоченные фигуры святых за алтарем! Все они напоминали аббата Турпена, который сейчас повернулся к горстке верующих и благословлял мужественные души, пришедшие помолиться, несмотря на непогоду. Все прихожане дорожили утренней мессой, как дорожила ею План-Крепен, торопясь в шесть часов утра в собор Cвятого Августина и возвращаясь оттуда с ворохом новостей квартала Монсо. Но, похоже, здесь новостями не делились, а может, их и не было в горной деревушке.
Благословив паству, аббат Турпен хотел было вернуться в ризницу вместе с мальчиком-хористом, который помогал ему во время службы, и тут заметил маркизу. Он удивленно поднял брови, кивнул в ответ на ее молчаливую мольбу, дав понять, что сейчас подойдет к ней. Подошел, помог маркизе сесть, решив, что старушке трудно стоять на коленях, а сам сел рядом.
– Я понял, что вы хотите поговорить со мной… без свидетелей, что совсем нелегко в замке, да и тут тоже, потому что люди приходят и уходят, как на мельнице.
– Так оно и есть, хотя наша дорогая Клотильда – сама деликатность.
– И поэтому позволила вам прийти сюда одной. Ну так воспользуемся ее деликатностью. Чем я могу вам помочь, кроме своих молитв о скорейшем возвращении мадемуазель дю План-Крепен?
– Устройте мне встречу с Гуго де Хагенталем! Я видела, как вы с ним разговаривали, и поняла, что вы с ним в дружбе.
– Мы связаны больше, чем дружбой. Колючий молодой человек раним и несчастен…
– Охотно вам верю и прошу мне поверить, что я не желаю доставлять ему никаких неприятностей. Он пообещал моему племяннику помочь в поисках Мари-Анжелин, и мне хотелось бы услышать, удалось ли ему хоть что-то о ней узнать.
– Мне известно, что он виделся с отцом, но ничего не знаю об их разговоре. Боюсь, как бы ответ не пришел нам, благодаря бредовым объявлениям, которые развесили у нас по городу и в предместьях.
– Думаю, их уже сняли.
– Но свое черное дело они сделали, пробудили в людях дурные мысли, что таятся порой в голове, даже самых достойных.
– Сейчас уже развешиваются другие объявления. Они обещают награду в двадцать тысяч франков тому, кто доставит мадемуазель живой. И ничего, если она мертва.
Глаза монаха округлились.
– Значительная сумма. Она заставит людей задуматься или подтолкнет к действиям.
– Мы готовы заплатить сколько угодно, лишь бы План-Крепен вернулась к нам живой и невредимой! Время идет, а мы по-прежнему в неизвестности. Ничего не сдвинулось с места, и это меня пугает. Мне кажется, что покров молчания вскоре окончательно завуалирует драму. Ни мой племянник, ни его друг не могут здесь поселиться. У них своя жизнь, они очень заняты. Я – другое дело, я могу остаться жить и здесь, ожидая, когда присоединюсь к ней, если она ушла в мир иной. Моя жизнь позади, но даже я не могу сдаться без боя. Я хочу что-то сделать. Но что?
– Давайте подождем, может быть, новые объявления принесут нам какие-то новости. Оружие может оказаться обоюдоострым. Мы можем утонуть в потоке не слишком достоверной информации и начать гоняться за призраком по всему Франш-Конте. Но если я не ошибаюсь, среди ваших друзей числится главный комиссар уголовной полиции всей Франции. Что он думает о вашей истории?
– Сейчас ничего. Я знаю, что он нас не забывает, но в данную минуту он поглощен проблемами терроризма, о которых галдят газеты. Я даже не уверена, находятся ли по-прежнему в Понтарлье инспекторы Лекок и Дюрталь. Что-то их не видно.
Аббат Турпен не мог не улыбнуться.
– Надеюсь, госпожа маркиза, вам не обязательно видеть полицию в действии, чтобы быть уверенной, что она исполняет свои обязанности? Это… было бы слишком просто.
– Это было бы глупо! Не бойтесь слов. Но я все-таки возвращаюсь к своей просьбе. Я бы очень хотела поговорить с Гуго де Хагенталем!
– Я к вашим услугам, мадам!
Действительно, рядом с ними стоял Гуго де Хагенталь, но ни аббат, ни маркиза не заметили, как он подошел. Что было, впрочем, неудивительно, в церкви с толстыми стенами и узкими окнами из-за суровых здешних зим всегда царила полутьма, особенно в такие ненастные дни, как сегодняшний, так что человек в темном плаще был почти незаметен. Молодой человек слегка поклонился маркизе.