– А вы бы узнали эту женщину, если бы снова ее встретили?
– Не могу сказать. Одно дело, женщина в пальто, в шляпке, как все люди ходят, и другое – Ева райская с распущёными волосами.
– Может, разница не так уж велика?
– Еще какая разница! Вы что же, не понимаете? Если перед вами девушка без одежки, вы ей разве в лицо смотрите? А коли смотрите, значит, вы, того… Ненормальный.
– Хорошо. Теперь помолчите. Постойте в стороне и говорить будете, когда спросят.
– А я попросил бы у вас рюмочку. Очень пить хочется.
– Воды здесь сколько угодно. Пейте вволю, – любезно предложил Гондри. – Правда, завод Перно вряд ли делится сейчас своими запасами.
– Чудо на то и чудо, что случается один раз, – наставительно произнес Лотарь. – Но, как бы то ни было, господин судебный следователь, я полагаю, что новое свидетельство поколебало вашу уверенность. Мишель Легро был убит, но мы к его убийству не причастны. А уж Морозини и вовсе ни при чем, так как ехал в Венецию.
– Очень жаль, но такого свидетельства мне явно недостаточно. Вы за любую соломинку хватаетесь, лишь бы спасти своего князя. Могли заплатить бродяге, чтобы он рассказал придуманную вами сказку. Отлично, кстати, придумали. Идея с девушкой, что взялась неведомо откуда, довольно любопытна. Мы, конечно, ею тоже займемся, поищем таинственную незнакомку.
– А почему вы меня не спросите, что я думаю об этой постановке? – желчно осведомился Дофен.
– А зачем вас спрашивать? Вы же не отказываетесь от ваших показаний? Другое дело, что появление таинственной женщины…
– Вы очень правильно назвали ее таинственной, потому что я ее не видел! И настаиваю на своем свидетельстве: Легро убил Морозини.
– А почему, спрашивается, не вы? – в гневе воскликнул Альдо. – Вы, по вашим словам, пришли первым, вам и нож в руки! С чего вдруг ваше слово стало Святым Евангелием? А вы, господин следователь, не имеете права не принимать к сведению свидетельские показания господ Водре-Шомара и Видаль-Пеликорна, а также господина Машю!
– Господина Машю, – с удовольствием повторил бродяга. – Давно я такого не слышал, и слышать такое мне приятно.
– Очень рад! Только мне не понятно, почему отвергают трех безупречных свидетелей и отдают предпочтение одному, который задумал сделать из меня козла отпущения?
– Да потому, что перед нами всего лишь хорошо разыгранная сцена, – заявил Дофен.
– Интересно, кто же это ее поставил? – поинтересовался Адальбер. – Может, мы заодно и мадемуазель дю План-Крепен похитили, не забыв поколотить любимую всеми маркизу де Соммьер? Пустили пулю в плечо мадемуазель Клотильды Водре-Шомар, связали слуг, но не побеспокоили сон мадемуазель де Режий, которая приняла снотворное?
– Да, и это тоже может быть всего лишь вашими россказнями.
– Повторите это в лицо тети… госпожи де Соммьер, которую не пощадил один из этих разбойников и которая до сих пор узнать себя не может!
– У госпожи де Соммьер репутация женщины исключительной, – сообщил Гондри с необыкновенно серьезным видом. – Передайте ей мои сожаления.
– Выразите ей их сами и убедитесь, что все произошло не во сне, а на самом деле. Но маркиза больше всего угнетена не синяками, а новым похищением своей родственницы. И не забывайте счет: один обвинитель против трех свидетельств в защиту! Думаю, вы не имеете права держать Морозини в тюрьме, тем более что он представил вам паспорт и билеты.
– Повторяю, путешествовать и привезти документы мог другой человек, который играл его роль в Венеции. И вообще, там были только его слуги. И зачем ему, собственно, понадобилось ни с того ни с сего ехать в Венецию?
– Ни с того ни сего?! – рассердился Альдо. – Потрудитесь разыскать в Париже сеньора Монтальдо де Кузко, он специально прибыл из Перу, чтобы купить уникальное ожерелье из изумрудов с бриллиантами. Он заплатил за него назначенную цену, не торгуясь, чего никогда бы не сделал, имея дело с моим секретарем и моим уполномоченным. Могу добавить, что он останавливался в отеле «Даниэли».
– Его пребывание в отеле «Даниэли» не означает, что он встречался с вами.
Перед столь непрошибаемым упорством Альдо потерял дар речи, зато его обрел Лотарь.
– Чем вам так досадил Морозини, что вы с таким ожесточением добиваетесь его гибели?
Следователь посмотрел на профессора с неподдельным удивлением.
– О каком ожесточении вы говорите? С одной стороны, я располагаю определенным и четким свидетельством о преступлении, с другой – его отрицанием, до сих пор не подтвержденным никакими весомыми доказательствами.
– А какие доказательства у вас есть по первому свидетельству?
– Достаточно того, что человек видел происходящее собственными глазами.
– Машю тоже видел происходящее собственными глазами, и то, что он видел, мне кажется не менее интересным.
– Более сказочным, это безусловно. Вывод: пока идет следствие, господин Морозини остается под арестом в жандармерии Понтарлье. Затем мы переправим его в Безансон и…
– Позвольте! – остановил следователя профессор. – Если дело дошло до этого, то господину Морозини нужен адвокат.
– Если у него нет своего адвоката, мы предоставим ему нашего.
– Мы сами позаботимся об адвокате. Итак, вы отказываетесь освободить господина Морозини под залог? А если я дам вам свое честное слово, что он не выйдет за пределы моего дома?
– Вашего слова недостаточно. Будьте довольны, что я разрешил ему находиться в помещении жандармерии под ответственность капитана Вердо.
Машю все это время сидел тихо, но тут и он вступил в беседу.
– Раз уж вы к нам приехали, господин следователь, попрошу и мне дать разрешение квартировать у капитана.
– А больше ты ничего не хочешь?
Следователь направился к автомобилю, но путь ему преградил разъяренный Лотарь.
– А похищение мадемуазель дю План-Крепен? А мои связанные слуги? А пуля, полученная моей сестрой, которая могла ее убить? Об этом мы говорить не будем?!
– Я обо всем этом помню. По этому делу будет отдельное следствие.
– Если оно будет таким же, как это, мы все окажемся на гильотине.
– Вы забываетесь, господин Водре-Шомар.
– Это вы забыли, что я профессор Коллеж де Франс, дипломированный историк, читающий лекции на многих факультетах. Командор ордена Почетного легиона! У меня еще много почетных побрякушек, которые должны были бы заставить вас призадуматься. И если вы отказываетесь отпустить под мою ответственность Морозини, то я обращусь к министру юстиции! Или к президенту Франции!
Следователь натянуто улыбнулся:
– Вот, значит, как? И по какому же поводу?
– По поводу вашего оскорбления. Никто и никогда еще не сомневался в слове моей чести!