Периодически, когда при загадочных обстоятельствах погибал очередной кровавый диктатор, Габриэлю приходило в голову, что некоторые обиженные ангелы втайне от Голоса могли создать собственные «эскадроны смерти» – как в Южной Америке, чтобы ликвидировать зарвавшихся VIP-грешников. Но всякий раз после визита на базу райского спецназа он отметал эту мысль напрочь: из-за полного отсутствия настоящей боевой практики эти бедняги вряд ли смогли бы одержать победу и над парой ручных кроликов. Кроме того, никто из них не пойдет на убийство без официальной лицензии – голубой пластиковой карточки с подписью Голоса. А чтобы ее получить, надо собрать столько бумаг с печатями – на телеге не увезешь, сломается.
Перекрывая галдеж, Габриэль звонко постучал серебряной ложечкой по хрустальному бокалу со святой водой. Кудрявые головы нехотя повернулись в его сторону. Шелест десятков массивных крыльев на секунду замолк.
– Ээээ… я прошу прощения, может быть, мы все-таки начнем? – Он показал взглядом на большие часы, украшающие стену над противоположным концом стола, – стрелка уже приблизилась к половине первого. – Если никто не в курсе, то у нас куча дел. Давайте наконец приступим к планерке.
Словно по сигналу, народ трудолюбиво зашуршал бумагами – сотрудники приняли ужасно занятой вид. Габриэль вопросительно взглянул на первого докладчика – с места поднялся курносый ангел с длинными волосами, держа перед собой внушительную вельветовую папку с райским гербом.
– Собственно говоря, уважаемый Габриэль, обсуждать сегодня нечего… как, впрочем, и вчера, – грустно сообщил он, и присутствующие не без труда подавили желание улыбнуться. – Согласно отчету персонала Райских Врат, в течение воскресенья к нам с Земли прибыло: праведников – ноль, благочестивых людей – ноль, святых старцев – тоже, естественно, ни одной штуки. Вот тут подколота записка привратника, который просит выделить ему чистящие средства для протирания Врат от налипшей паутины и ржавчины: иногда их не открывают по три месяца. Наш контингент отличается завидным однообразием: невинные девушки и замученные старики-отшельники. Ну и новорожденные младенцы, попадающие в Рай автоматически, вообще минуя Врата. Остается лишь завидовать методам и превосходно поставленной рекламе конкурирующей организации: последние пятьдесят лет мы не смогли заманить к себе даже одного-единственного дворника.
Габриэль хмыкнул. Надо же, мальчик открыл Америку – как будто эти факты никому из сидящих за столом не известны. Жесткие условия попадания человеческой души в Рай в итоге привели к тому, что у них практически нет ни одной знаменитости: ни политика, ни певца, ни даже нормального художника. Все звезды катятся прямиком в Ад – это еще со времен фараонов повелось. Рембрандт? Ну так у него молоденьких любовниц было – пальцы устанешь загибать. Джимми Хендрикс? Он, кажется, даже за сорок лет в Городе не отошел от кайфа, коим столь чудесно обеспечила его последняя доза героина. Джон Кеннеди? Саму возможность его появления в Раю даже обсуждать – и то грех. Да пес с ними, со звездами, вот тут докладчик правильно сказал: в Раю любого нормального специалиста, какого-нибудь завалящего электрика, – и то днем с огнем не сыщешь. Смешно сказать, гвоздь вбить в Небесной Канцелярии толком некому, ибо разве нормальный-то плотник попадет в Рай? Вот и приходится закрывать глаза на… впрочем, в данный момент не суть важно на что.
– Все понятно, – устало заметил Габриэль. – А как там у нас дела обстоят с нелегальной иммиграцией? Какие последние новости, Серафимушка?
Ответом ему было молчание и новый, тревожный шорох крыльев. Разом обернувшись, ангелы поймали себя на мысли: они только сейчас заметили, что изогнутое кресло, в котором обычно сидел Серафим, пустует. И на квадратике стола перед ним – ни блокнота, ни ноутбука, ни традиционного стакана со святой водой. Короче говоря, Серафим сегодня вообще не явился.
Присутствующие ясно видели по лицу Габриэля, что архангел пытается подавить очередной, еще более сильный прилив ярости. Его настроение испортилось окончательно. Похоже, дорогой Серафимчик опять элементарно проспал. В сто двадцать пятый раз. Сколько ему ни талдычь, что на работу надо являться вовремя, – что в лоб, что по лбу. Определенно следует предложить Голосу ввести штрафные санкции – например, Шеф (не к ночи будь помянут) за куда более безобидные вещи превращал сотрудников в пепел. Вот что он сейчас сделает: свернет совещание и отправится к этому типу домой, чтобы застать его в постели врасплох, тем самым исключив возможность вранья (свои регулярные опоздания Серафим оправдывал тем, что ему срочно понадобилось спасать очередную заблудшую душу). Такое свинство происходит уже не в первый раз, и терпение Габриэля лопнуло окончательно.
Архангел плавно поднялся с кресла, оперевшись крылом на стол.
– Объявляется перерыв, – хмуро сообщил он, глядя в засветившиеся радостью лица офисных сотрудников. – Но никому не расходиться. Я скоро приеду.
Через десять минут Габриэль на правительственной колеснице из червленого серебра, запряженной тремя белыми лошадьми, подкатил к двухэтажной вилле из бамбука, над которой мерно колыхались верхушки кокосовых пальм. Жестом попросив кучера подождать, он, помогая себе легкими взмахами крыльев, взлетел по ступенькам на крыльцо. Архангел только собрался забарабанить в дверь, как она неожиданно распахнулась настежь с первого же удара. «Не запер? Да и ладно… от кого тут вообще запирать-то…» Габриэль на цыпочках проник в отделанную в псевдояпонском стиле гостиную, где на стенах висели самурайские мечи с рукоятками из кожи акулы – чтобы в бою не вырвались из руки. Японский тип оформления сейчас очень моден: а утонченный, словно девушка, Серафим вообще любил следовать последней земной моде – с тех пор как его понемногу снова стали отпускать в командировки на Землю. Поскользнувшись на соломенном мате с изображением самураев, Габриэль все же удержался от бипа, чтобы не подавать кучеру плохой пример.
– Серафим! Просыпайся! – крикнул архангел, по коридорам пронеслось гулкое эхо.
Набирая темп, Габриэль нетерпеливым шагом прошел в спальню, стены которой были обиты голубым шанхайским атласом. Вопреки его ожиданиям, в огромной трехспальной кровати никто не спал сном младенца, однако одеяло и подушки были характерно смяты, как будто на них еще недавно кто-то лежал. К удивлению Габриэля, он не обнаружил Серафима ни плавающим в мраморном бассейне, ни лежащим в шезлонге на белоснежном пляже или нежащимся в японской сауне с горячими камнями. Служебный сотовый телефон лежал на столике включенным, одиноко попискивая неотвеченными звонками. Взяв аппарат в руку и рассмотрев дисплей, Габриэль заметил, что будильник был включен аккурат на десять часов утра. Но куда же исчез хозяин аппарата?
– Серафим? – крикнул он снова – на этот раз погромче. В голосе слышалось тревожное недоумение. – Серафим?! – повторил он уже с отчаянием.
Ему никто не ответил.
Если честно, я сам толком не знаю, зачем я вообще энто пишу. Писатель, по правде говоря, из меня хреновый. Да и не жаловали у нас никогда в станице писателев энтих – пользы от книжек, окромя как цигарку свернуть или до ветру сбегать, совсем никакой. Однако ж если учитывать, какой ужас мы недавно с его благородием вместе пережили, то за эвдакий страшный рассказ, прямо скажу, четверть водки мало будет ставить. Штабс-капитан мой, господин Калашников, так прямо и сказал: ты, братец, записывай, будет што нам двоим вспомнить на старости лет. О том, што этой старости лет никогда не случится, – он, конечно, опять забыл. Мы ж с ним находимся не где-нибудь, а в самом што ни на есть адском пекле – на том свете, где его благородие почти сто годков вкалывает вместе со мной в Управлении наказаниями. Главный начальник энтого управления (мы его Шефом зовем) – самолично враг рода человеческого, с рогами, копытами да хвостом с кисточкой. Под его руководством мы дружно изобретаем, как знаменитостей в Аду наказывать – королей, президентов да певцов всяческих. Вот я, совсем как Бизон Карузо на необитаемом острове, начал вести дневник – день за днем описываю, што с нами случилось и еще случится. Аккурат шесть месяцев назад мы с господином Калашниковым раскрыли грандиозное преступление в Аду и спасли цельный мир от конца света. То есть разоблачил-то вражьи козни, конечно, в основном я – ну и его благородие, следует честно признать, тоже немножко мне помогал. В Рассее-матушке государь бы меня сразу в фельдмаршалы произвел, а в окаянном пекле (мы его между собой кличем Город, потому что оно в виде города здоровущего построено) только и дали, что пропуск на месяц в квартал нимфоманок – там и Лукреция Борджиа, и Мессалина с фотомоделью Анн-Николь Смит, и даже порнозвезда Лола Феррари. Какой там месяц – всего за неделю измочалили меня так, што до сих пор с трудом ноги передвигаю. А вот его благородию – большие милости от Шефа и глубокий респект. Взяли его под белые ручки да переселили в престижный господский квартал, живет теперь себе на третьем этаже кум королю: лифт никогда не ломается, ликтричество круглые сутки, горячая вода – хоть залейся, соседи не скандалют – сплошь профессора да академики. Мне б такое щастье, а его благородие еще и недоволен – мол, обещали ему возможность с женой Алевтиной повидаться, которая в Раю прохлаждается, но до сих пор динамят. Итить твою мать! Любой другой бы с ума сошел от возможности впервые за сто лет в горячем душе помыться, а его благородию все не нравится. И так особо улыбками не светился, теперича стал совсем мрачный: хучь ездит на работу на новой «вольве», а костюм ему аж Кристиан Диор сшил своими руками. Я вот лично своей судьбою доволен, пущай меня наградой и обошли: чего обижаться, такая наша доля служивая. А уж слава какая на господина Калашникова свалилась! Девушки у Управления наказаниями дежурят, просят ахтограхв, папарацци десятками в окна лезут, телевидение обзвонилось, корреспонденты рыдают – просят интервью. Дошло до того, что скоро о его благородии сам режиссер Сергей Понтарчук будет знатный блокбастер снимать – со взрывами и прочей пиротехникой дорогостоящей. Сначала хотели для этого дела Спилберга присобачить, да, говорят, здоровье у него, подлеца, хорошее, помрет еще не скоро. Правда, как только мой штабс-капитан узнал, кто его на экране изобразит, так его три дня пришлось чистым спиртом отпаивать да компрессы на лоб класть: пригласили одного британца – Фредди Меркьюри. А по мне так и ничего – мужик в соку, и главное, что с усами. Его же жинку, Алевтину, говорят, по сюжету и вовсе сисястая хранчуженка будет играть.