Они убрали дом, уничтожили все следы. Анна целый год искала Кэтрин и, наконец, нашла в Программе. Но она не забывала и оглядываться по сторонам, поэтому, когда появился Пауэлл, взявшийся за некое загадочное расследование, она решила, что он приехал искать ее.
* * *
Пауэлл замер. Сомневаюсь, что он понял суть происходящего. Этот человек вызывает во мне большую симпатию, чем я ожидала. Я отлично его себе представляю: умный, прямолинейный. Однако разбирается во внутренних интригах подразделения хуже, чем полагает. Он честный человек, а с такими всегда сложно иметь дело. Ничего удивительного, что его отправили в Вашингтон. Вспоминаю строчки из его личного дела: ребенок, девочка, имя… Тея. Что ж, просто запомнить. Ты умен.
Да, теперь я все знаю.
Прежде чем увидеть, я слышу, что Анна вернулась. По шагам пытаюсь определить настроение. Удалось ли ей прижать Эллиса? По выражению лица ничего невозможно понять. Я сжимаюсь, готовая кричать и молить о пощаде, когда она приближается ко мне. Она сжимает мой сломанный палец, и боль барабанным боем отдается в ушах.
Анна поворачивается и смотрит на Пауэлла.
– Теперь будем ждать, – произносит она.
На этот раз она не причинит мне боль.
Эллис ей все рассказал.
День 24: пятница
ЙОХАНССОН
Йоханссон лежит в полусне в квартире на юге Лондона. Один. На этот раз рядом никакой охраны. Под предлогом прибытия смены Уитман отпустил двух ребят – «Никуда он не денется, вы видели, в каком он состоянии» – и ушел сам, хотя он непременно вернется. У него жена в Париже, перед уходом он даже показал Йоханссону фотографию: миловидная темноволосая девушка со своенравным и волевым взглядом. Ему не терпится скорее завершить дело.
– Да, надо сделать все как положено. Раз Лора связалась с Вашингтоном…
Он пожал плечами и ушел, оставив один из секретных телефонных аппаратов Карлы в пластиковой коробочке с пломбой. Сорвав ее, Йоханссон позвонил Филдингу и сообщил, что Кейт эвакуирована из Программы.
– Она была ранена, я ничего не мог сделать.
– Ты знаешь, что ее похитили? – спрашивает Филдинг, и Йоханссон отвечает:
– Слышал в новостях. Работа клиента?
Филдинг бормочет какие-то ругательства. Он злится, решив, что клиент надумал действовать самостоятельно и теперь он останется без гонорара.
Йоханссон набрал номер Карлы, но телефон был выключен.
Сильнодействующие препараты позволяют Йоханссону лишь изредка ощущать легкую боль в спине, руке, шее, плече… Через пару дней он перестанет принимать обезболивающие, но сейчас ему надо хорошо выспаться.
Во второй половине дня сознание проясняется. Йоханссон включает телевизор и устраивается на диване напротив. Звуки смешиваются с теми, что доносятся из других телевизоров, в других квартирах, переплетаются с детским кашлем и кашлем курильщика за стеной. В коридоре женщина говорит по мобильному телефону:
– Я сказала ему, черт, я сказала ему, что надеюсь, он гордится собой.
Все эти звуки обволакивают его. Йоханссон находится в переходном периоде, состоянии декомпрессии, словно дайвер, всплывший слишком быстро с большой глубины и помещенный в эту квартиру, как в барокамеру, где должен ждать восстановления, чтобы быть готовым к возвращению в реальный мир. Пройдут дни, и он будет находиться лишь в стенах этой квартиры. Будет круглосуточно смотреть телевизор и наблюдать, как меняют цвет синяки и затягиваются раны, ощущать, как отступает боль. Потом пройдет еще несколько дней, и он выйдет отсюда, сбросив Райана Джексона, как старую, отслужившую срок кожу, и вернется к своей жизни. И к Карле. Карла.
Звонит телефон, и Йоханссон тянется к нему, втайне надеясь…
– Клиент передал нам новый адрес, где находится объект, – произносит Филдинг.
Адрес. В духоте мир смещается в сторону, пол отдаляется, словно его кто-то тянет вниз. Телефон Карлы не отвечает.
– Откуда он у них? – спрашивает Йоханссон, стараясь придать голосу спокойствие.
– От какого-то полицейского, его наняли за ней следить – частным образом, полиция не при делах. Она одна в доме.
– И где этот полицейский?
– Я бы сказал, между реанимацией и могилой. Работа должна быть закончена сегодня. Сможешь?
– Конечно, – автоматически отвечает он.
– Уверен? Голос-то у тебя…
– Я в норме. Все сделаю.
– Тогда ладно. Место здорово укреплено, но наш друг из полиции дал все коды. – Филдинг делает паузу. – И вот еще что. Клиенту нужны доказательства. Ясно, о чем я?
Доказательства? Йоханссон не сразу понимает, о чем речь.
– Вы им доверяете?
– О да. Не веришь, спроси Карлу. Она их знает.
Йоханссон вновь пытается ей дозвониться, и вновь безуспешно. Тогда он решает набрать старый номер, тот, по которому звонил давно, когда вернулся, тогда ему ответил Скот. Он работает на меня. Ему можно доверять.
Однако выяснилось, что такого номера не существует.
За окном ранний вечер пятницы, впереди ночь. Свет электрических фонарей разгоняет зимнюю серость. Льет дождь. Йоханссон идет медленно, опустив голову, стараясь не хромать. Избитый мужчина выделяется из толпы. Но ему помогает дождь: люди пробегают мимо, прикрываясь зонтами, и никто не обращает на него внимания.
Он старается взвесить и сопоставить все факты, заставляя работать одурманенный лекарствами ум, отбросив боль и волнение.
Карла решилась на компромисс. Или исчезла. Или сбежала. Она знает клиентов. Кейт осталась одна в доме… Клиент просит предъявить доказательства.
Автомобиль Йоханссон находит на стоянке в Долстоне. Он открывает дверцу и с трудом протискивается на водительское сиденье – боль то наваливается, то отступает.
В голове звучит голос, которые когда-то раньше велел ему бежать.
Дом окружен высокими стенами, электронные ворота. Задавшись вопросом, существует ли наружное наблюдение, он обходит здание и ничего не замечает. Но в наше время камеры можно и не заметить, верно?
У входа домофон и камера. Йоханссон вводит переданный код, створки ворот бесшумно разъезжаются и соединяются вновь, когда он ступает на территорию. Перед ним большой белый дом с зашторенными окнами, на тропинке из гравия кем-то оставлен черный «мерседес». Свет везде потушен.
Чтобы открыть входную дверь, необходим еще один код. Йоханссон обходит дом сзади. Бассейн, затянутый на зиму бирюзового цвета пленкой. С этой стороны окна закрыты жалюзи. Он возвращается к центральному входу и вводит код. Дверь открывается.
Кейт стоит в холле, как будто ждала его прихода. Лицо белое, словно лист бумаги, черты заострились. Боль изменила ее, но не только она, появилось еще нечто, чего он не видел в ней раньше. Рука лежит на животе, под тонкой тканью рубашки просматривается повязка.