ЙОХАНССОН
Ночь была похожа на предыдущие: боли в груди, сломанная рука, несколько пьяных подонков, побелевших от количества выпитого. На каталке привезли тощего старика, пытавшегося стащить что-нибудь с ближайшего стола с инструментами. Йоханссон наклоняется, снимает с коляски тормоз и отвозит нового пациента на безопасное расстояние. («Извини, дедуля».) Старик смотрит на него с недоумением. Дрил замер на стуле и даже не моргает, Винни ест банан и рассуждает о том, чем займется, когда выйдет на свободу, Кейт всецело погружена в работу, она молчаливо и сосредоточенно занимается больным, словно он самый важный для нее человек на всем белом свете.
Кейт не садится отдохнуть, даже когда наступает затишье: вытаскивает из шкафов материалы и пересчитывает, переписывает, сверяясь с бумагами, пишет новые, стараясь заполнить пустоту административной работой, придерживаясь ритма вечного двигателя. Йоханссон видел, как подобное происходило с другими, порой с ним самим. Работать, работать, работать до изнеможения, пока не останется сил на воспоминания, пока мелочи настоящего не заполнят все пустоты в голове, не оставляя места прошлому.
В субботу утром Кейт направляется наверх, в свою комнату. Он ждет, когда стихнет звук шагов и скрипнет кровать, но этого не происходит. Наконец, Йоханссон одевается и выходит на улицу. У ворот его поджидают два человека – хвост, – притопывая ногами от холода, они курят. Он кивает им, и они кивают в ответ. Ему удается оторваться метров на двадцать, прежде чем они бросают сигареты и не спеша устремляются следом.
Он привычно кружит по территории.
Возвращаясь в лагерь, Йоханссон останавливается на перекрестке, чтобы пропустить патрульную машину, и внезапно его внимание привлекает происходящее на противоположной стороне улицы.
Мужчина полусидит, прислонившись к стене, – пьяный или ему плохо? – над ним склонился невысокий парень с прилизанными черными волосами. Это Джимми, они виделись тогда, во дворе. Задача Джимми помочь нам с небольшой демонстрацией… Сейчас он пытается достать что-то из кармана мужчины, и это удается ему с трудом, поскольку приходится действовать одной рукой – левая перемотана грязной тряпкой.
Джимми выпрямляется, извлекая небольшой предмет. Фотография. Поспешно убрав ее в карман, он переводит взгляд на Йоханссона и через пару секунд расплывается в улыбке – в ней радость и надежда, улыбка маленького ребенка. Потом он, вероятно, что-то вспоминает, прижимает здоровую руку к плечу, и улыбка сползает с лица.
Его без слов пропускают на территорию лагеря. Открыв дверь, Джимми проходит в комнату для ожидания, вот он, знакомый укол напряжения.
Йоханссон останавливается, прислушиваясь к тишине. Кейт будет ждать его в клинике. Внезапно на него наваливается усталость, непереносимая усталость, рождающая в голове единственную мысль: «Скорее бы все закончилось».
Он заходит в кабинет, и выхватывает глазами из всей обстановки стул. Он пуст.
Тревога с силой ударяет в ему грудь.
Череп едва не лопается от боли. Во рту вкус крови. Над ухом резкий звук – кто-то отрывает от рулона кусок липкой ленты.
– Закройте дверь, – говорит человек голосом Брайса, и следом раздается смешок, отрывистый и злобный. Ножа, кажется, ни у кого нет.
Йоханссон открывает глаза. Связанного лентой по рукам и ногам, его усаживают на стул. Он не может пошевелиться.
Должно быть, Йоханссон пытался издать какой-то звук, потому что к нему склоняется Брайс и прижимает палец к губам:
– Ш-ш-ш…
– Заткнуть его? – раздается вопрос с другой стороны, но Брайс лишь улыбается и говорит Йоханссону: – Нет необходимости. Ведь так?
Сотрудничество. Брайс предлагает сотрудничество. Йоханс сон качает головой. Изо рта стекает струйка крови, сломанные зубы впиваются в щеку.
Брайс недовольно морщится:
– Гадость.
Йоханссон с трудом глотает. Нет, это еще не начало. Ему нужна публика. Кийан. Кейт. Однако страх заполняет его целиком. В этой комнате наверняка немало ножей.
Брайс все еще крутится рядом, приседая и вглядываясь в его лицо. Глаза у него ясные и чистые.
– Выглядишь усталым, Райан, – ведь тебя так зовут, верно? Ты совершаешь ошибку, и знаешь это. – Он замолкает, но вскоре продолжает: – Хочешь, я скажу тебе, что думаю? Да, Райан?
Йоханссон кивает, и Брайс довольно улыбается. Вот и молодец.
– Ты не отнесся к этому месту со всей серьезностью. Я прав? Ты много гулял, все видел, так? Решил, что попасть сюда очень просто, – вошел, подобрался к Кийану, устроился как дома… – Брайс склоняется ближе. – Ты плохо изучил это место.
Он резко взмахивает рукой, Йоханссон подается назад, готовясь к удару, но Брайс его не касается. Он поднимается и начинает ходить по кабинету взад-вперед. Останавливаясь у шкафов, он открывает дверцы, разглядывает медикаменты, некоторые берет в руку и кладет обратно. Йоханссон следит за ним глазами, но пошевелиться не может: мышцы шеи горят огнем.
Через несколько минут Брайс поворачивается к нему.
– Я смотрел, как ты таскал мешки с трупами, и знаешь, что подумал? – Он берет пузырек с бесцветной жидкостью, вертит и ставит на место. – Это пустая трата времени. Бесполезно так жить дальше. Это не то, что ты хочешь. Ты уйдешь отсюда живым, но… другим. – Брайс кивает, словно подтверждая свои мысли. – Да, это место тебя изменит. Изменит всю твою жизнь. – Он подходит ближе и кладет руку на плечо Йоханссона. – Согласен, что людей пугают перемены? – Брайс похлопывает его по плечу и идет дальше. Повернувшись к Йоханссону, он вопросительно на него смотрит. – Что больше всего тебя пугает? Мысли о смерти? Ты веришь, что ад существует? Я нет. – Брайс вытаскивает из коробки одну резиновую перчатку и натягивает на руку, разглядывая так, словно прикидывает, подходит ли ему размер. – Смерть похожа на сон. Но жить, изменившимся… – Он опять подходит к Йоханссону и встает справа от него. – Скажем, без глаз, или языка, или рук. – Он проводит пальцем по щеке Йоханссона, и тот непроизвольно вздрагивает. – Я вот представил, – продолжает Брайс шепотом, – у тебя вся жизнь впереди, а ты даже дрочить не сможешь. А? Райан?
Йоханссон кивает. Что же сейчас будет?
Брайс наклоняется ближе, он чувствует его дыхание.
– Место изменит тебя. Оставит свою отметину.
Брайс хватает Йоханссона за шею и заставляет наклониться, затем задирает рубашку, сдвигает бинты и вонзает палец в перчатке в рану. Кажется, Йоханссон сейчас ослепнет от боли, задыхаясь, он хватает ртом воздух.
– Видишь, – шепчет Брайс, – стоит только начать резать, а дальше все идет легко.
Палец погружается в плоть, боль обжигает все тело. Йоханс сон сжимает зубы и закрывает глаза, перед глазами мелькают вспышки света.
– Я могу тебя прикончить. Прямо сейчас. – Брайс смеется тихо и нежно. – Нам лишь нужно время.