– Ну, слава те, господи, живой! – И голос знакомый. Чей? – Прости, тезка, не распознал!
Лицо исчезло, а костровые сполохи – нет!
Гриня с трудом повернул голову – полыхал весь сарай.
– Пароход… Спасайте пароход!.. – Ему казалось, крикнул, а на самом деле прохрипел он, протягивая руку, словно пытаясь прихлопнуть слишком разгоревшееся пламя, но огонь стал очень большим, гораздо больше Гринькиной ладони, и он оттолкнул своим жаром руку человека, и рука бессильно упала в снег.
Гудел набат, и к пожару со всех сторон бежали люди.
2
Обоз из четырех пароконных саней, нагруженных большими деревянными ящиками, неторопливо двигался по Московскому тракту. Позади остался Нижнеудинск, в котором обоз простоял два дня – возчики отдыхали, пройдя почти семьсот верст от Красноярска, чуть больше половины пути до Иркутска. В Иркутске они сдадут груз другому обозу и отправятся обратно. Что везут, знали все – разобранную на части аглицкую паровую машину, куда и для чего, знал только старшина обоза, который сопровождал груз аж от самого Екатеринбурга, уже, считай, через три перевалки. Возчики на стоянках перебалтывались между собой, балагурили, разводили турусы вокруг машины, но, вообще-то, мало ей интересовались – их больше занимало, поедут обратно порожняком или удастся подрядиться к какому-нито купцу на перевозку большого груза.
Отдохнувшие сытые лошади, несмотря на крутоватые увалы, тянули сани ходко, старшина рассчитывал к ночи добраться до Тулуна, большого села с хорошим постоялым двором. Но, как говорится, не все сбывается, что человек предполагает. Дорога втянулась в горы, местами стала опасной: с одной стороны – отвесные скалы, с другой – не менее крутой откос, а тракт – только-только двум тройкам разъехаться. Скорость движения упала, возчики слезли с саней, пошли рядом, где надо, притормаживая, а где, наоборот, подстегивая лошадок. Лошади фыркали, косились большими выпуклыми глазами, окруженными заиндевелыми ресницами, на обрыв, и сами сторонились устрашающего края.
И тут из-за поворота навстречу вылетела группа верховых. Впереди двое на гнедых жеребцах, в барсучьих хвостатых шапках, медвежьих шубах и сапогах шерстью наружу; сами как медведи – широкие лица заросли бородами цветом в масть коней. Они круто осадили жеребцов возле первых саней, остальные, вооруженные ружьями, перекрыли дорогу. Один из «медведей» спрыгнул на землю, потыкал нагайкой в передового возчика:
– Кто такие?
Старшина вышел вперед:
– Прошу не препятствовать. Обоз казенный, заказан генерал-губернатором Восточной Сибири. Прикажите вашим людям пропустить.
Первый «медведь» оглянулся на второго, захохотал:
– Твоя правда, братка: они самые! – и снова повернулся к старшине. – Что везете?
– Не вашего ума дело, – резко ответил тот и отступил на шаг назад, так, на всякий случай. – Не нарывайтесь на неприятности.
– А ты уже нарвался!
Плеть нагайки со свистом разрезала воздух и обвила руку старшины, выдернувшую из-за пазухи пистолет. Рывок – и пистолет улетел в сторону, в снег, а сам старшина, подтянутый плетью, оказался лицом к лицу с «медведем».
– Ты на кого пистоль поднимашь, сучий потрох?!
Могучая рука оторвала старшину от земли и швырнула на край дороги, к самому оврагу, в снежный валок, окаймлявший наезженную часть. Он упал на спину, однако быстро перекатился на живот, вскочил и выдернул из-за пазухи второй пистолет. Но воспользоваться им не успел: грохнул выстрел, старшина выронил свое оружие, отступил на шаг, споткнулся пяткой о валок и, опрокинувшись, улетел вниз головой в крутой овраг.
Время словно остановилось. У одного из верховых еще курился дымок из дула ружья – это он стрелял в старшину; столпившиеся возле первых саней возчики пребывали в столбняке, не осознавая, что произошло; второй «медведь» перекинул ногу через седло, собираясь спрыгнуть на землю, да так и замер, а первый, затеявший кровавую свару, все еще оставался в полусогнутом состоянии: он пригнулся и присел, стараясь уйти от выстрела пистолета, и не успел разогнуться.
Сколько это длилось – трудно сказать: для кого-то мгновение, для кого-то вечность, – но все когда-нибудь кончается. Второй «медведь» спрыгнул с седла, первый разогнулся, поднял оброненный старшиной пистолет, сунул за пазуху и шагнул к обрыву – глянуть на убитого, возчики загомонили и сгрудились теснее, видимо, надеясь, что так легче уберечься от нежданной напасти.
– Ну, чё там, Виссарик? – спросил второй.
– Утоп в сугробе, одне сапоги торчат, – откликнулся первый.
Второй повернулся к возчикам:
– Ладно, мужики! Даем кажному по «катеньке», вы сваливаете груз под откос и – по домам. Идет?
– Погоди, Федор, – вмешался первый. – А чё, нам самим машина не пригодится? Она ж тыщи стоит! Поставим на промывке где-нито на дальнем прииске и пущай пыхтит. А того лучше – продадим Занадворову, его прииск тут недалече. Он на машины падкий.
Федор задумался, а между возчиками затеялось обсуждение.
– Слышь, энто самое, по сотенной дает…
– Какое богачество зараз!..
– Да мы «катеньку» и в руках не держивали!..
И чей-то осторожный голос:
– А у нас – подряд, не довезем – заарестуют. И старшина пропал…
Ему тут же возразили:
– Да чё там! Скажем: варнаки, мол, налетели, сани перевернули, старшину убили…
– Да-а! Токо, энто самое, вместях держаться надобно, заедино…
И опять осторожный:
– Омманут «медведи»! Как пить дать, омманут!
А в ответ уверенно:
– Не-а, не омманут: это ж братовья Машаровы, у них, слыхал, все по-честному…
До чуткого уха Федора долетела фамилия, он помрачнел, сказал вполголоса:
– Узнали, суки! Придется всех порешить…
– Пущай машину довезут до прииска, – возразил Виссарион, – там и порешим. Не самим же ее ташшить!
– Лады! – Федор повернулся к возчикам: – Ну, так чё скажете, мужики?
Возчики вытолкнули вперед самого крепкого – в овчинном тулупчике, лохматом треухе и пимах до колен:
– Скажи ты, Парфен…
– Мы, энто самое, согласные, – прогудел Парфен.
– Ну и молодца! Только задание будет инакое: груз вытряхать не надо, повезем его на прииск. Тут недалече, верст полста с гаком. Там рассчитаемся и – гуляй не хочу!
Парфен засомневался, оглянулся на своих. Виссарион достал из-за пазухи пистолет убитого:
– А можа, хотите следом за этим? Так мы – мигом!
– Что ты, что ты! – загомонили возчики. – Указуй, куды ехать, а мы – за тобой.
Караван двинулся в путь – впереди Машаровы, позади вооруженные верховые, посредине сани с ящиками. Вскоре свернули по малоезженой дороге в распадок и растворились в начинающемся снегопаде.Торчащие из сугроба валяные сапоги задвигались, целиком погрузились в рассыпчатую белизну, образовав яму, вокруг которой все зашевелилось, вздымаясь и проваливаясь, и, наконец, из снега показалась голова без шапки – пересыпанные белым темные волосы спутались и упали на бритое лицо, красногубый рот раскрылся с сиплым криком: «Помогите!!» – но никто не отозвался. Звеня бубенцами, по тракту пробежала тройка, и с нее не заметили попавшего в беду человека. А он ворочался, выпрастываясь из осыпающегося холодного месива, и это месиво постепенно окрашивалось красным.