Липкий язык Тузика привел меня в чувство около полудня, в животе от голода кишка цеплялась за кишку, и я спустился на кухню. На плите стояла кастрюля с теплым бульоном, которую я выхлебал в мгновение ока. Отдышавшись, я закусил бульон большим куском лепешки и пошел навестить Молли. В комнате девочки проходил врачебный консилиум. Два пожилых лекаря в довольно потрепанных хламидах спорили, обсуждая состояние больной, и не обращали на меня никакого внимания. Из перепалки врачебных светил местного разлива мне удалось узнать о том, что жизни Молли ничего не угрожает. Горячий спор шел только о методах лечения, которые необходимо предпринять для того, чтобы девочка не превратилась в страшилище и смогла в дальнейшем выйти замуж.
– Кто это такие? – спросил я стоящую у дверей Арделию.
– Это лекари из поселка, очень уважаемые люди, – шепотом ответила экономка.
Тем временем консилиум грозил перерасти в драку и реплики «мол, сам козел» следовали одна за другой. Мне это дело надоело и я, встряхнув за шкирку разгоряченных эскулапов, прекратил научный спор. Оба дедка мгновенно накинулись на меня, размахивая руками.
– Господа простите меня за то, что я вмешался в вашу дискуссию, просто мне необходимо узнать, сколько я должен вам за труды и что дальше делать с Молли?
Мой вопрос о размере гонорара, мгновенно охладил разбушевавшихся докторов и перевел разговор в нужное русло. Через минуту мне было известно, что такие знаменитые в Шателье лекари берут за визит не менее двух серебряных империалов но, заметив мое удивление, мгновенно снизили цену до одного. Я молча выдал каждому из них по империалу, которые мгновенно исчезли в карманах потрепанных хламид.
Дальнейший разговор со стариками намного повысил мое мнение об их лекарском искусстве. Деды не имели дара видящих или магов, но обладали огромным практическим опытом лечения различных болезней и травм. Отсутствие академического образования не позволяло им иметь лицензию имперского лекаря, но многолетний труд на этом поприще позволил стать практикующими знахарями, что-то наподобие земного фельдшера с городской лицензией. Богатая клиентура пользовалась услугами гарнизонного лекаря и двух городских магов, а бедная публика прибегала к их услугам. Деды на нищих пациентах богатства не нажили, но людьми были знающими и уважаемыми. Их очень удивило то, что Молли после таких обширных ожогов осталась жива и шла на поправку. На вопрос о том, какое чудодейственное зелье я использовал в лечении девочки, я отговорился тем, что у меня осталась мазь, которой в армейском госпитале лечили мои ожоги. Лекарей очень расстроило мое заявление о том, что я не знаю даже названия зелья и тем более о его составе.
Беседа с лекарями имела и свою негативную сторону. Похвалив меня за правильные действия по спасению жизни Молли оба эскулапа в один голос заявили, что ожоги обезобразят ее лицо и тело.
– Лицо у девочки станет таким как у меня? – спросил я и снял платок.
– Ну что вы молодой человек, у вас лицо только слегка рябое, а у девочки будут ожоговые струпья.
От такого заявления я буквально сел на задницу. Зная о своем безобразном внешнем виде, я уже давно не смотрелся в зеркало и, избегая посторонних взглядов, всегда закрывал лицо платком. Это вошло у меня в привычку и происходило на автомате, даже умываясь, я старался прятать физиономию от посторонних. Работы у меня всегда было выше крыши и такие мелочи как внешний вид меня не беспокоили. Отговорившись тем, что мне нужно отлучиться по срочной надобности я выскочил за дверь.
В спальне стояло завешанное платком зеркало Лили, и я с нервной дрожью сорвал с него завесу. То, что я увидел в зеркале, меня несказанно обрадовало и одновременно озаботило. Из зеркала на меня смотрел прежний Ингар, только повзрослевший, с заострившимися чертами лица и мелким оспинами как от подростковых прыщей. Практически восстановившаяся кожа отличалась более светлым тоном, но через некоторое время должна была прийти в норму. Пока я лазил по подземельям, сражался с бандитами и сектантами, регенерация медленно делала свое дело. Одновременно с восстановлением моей внешности рухнула 'легенда' с Валлином Бартолином. Мое разоблачение стало вопросом ближайшего времени, один неосторожный шаг и я в подвале башни гарнизона тюрьмы. Прощай Шателье и здравствуй дальняя дорога. Как не странно но необходимость срочно бежать из города не вызвала у меня никакого сожаления. Жизнь в усадьбе проходила как на пороховой бочке и не имела даже иллюзии безопасности. Во времена, когда я бегал по джунглям от афров, мне было намного спокойнее. Мещанское житье бытье не для меня, в дороге намного комфортнее.
Вернувшись в комнату Молли, я извинился за свое неожиданное бегство, сославшись на расстройство желудка. Я поблагодарил за обрушившиеся на меня рецепты, по борьбе с поносом и снова заговорил о судьбе девочки. Лекари в один голос заявили, что если в ближайшее время лечением Молли не займется 'видящая' высокой степени посвящения, то даже боги не смогут спасти ее внешность, кожа начнет перерождаться в струпья. Ближайшая 'видящая' такого ранга находилась в Пельтье, но попасть к ней на прием было практически невозможно. Страждущие записывались к 'видящей' за полгода вперед и срочную помощь она оказывала только умирающим. Молли смерть не грозила, поэтому ее шансы записаться на прием равнялись нулю. На мой вопрос о таргине, живущей в Санпульском лесу, деды ответили, что попасть к ней еще сложнее. Записаться на прием к 'видящей' за символическую плату мог практически любой пациент прошедший осмотр у послушниц храма 'Леды', а таргиня брала за свои услуги только золото.
– Сколько стоит прием у шаманки? – спросил я.
– Слухи ходят разные, – ответил один из лекарей. – Говорят не менее пяти золотых империалов и то только за консультацию, а лечение оплачивается отдельно.
– Молли моя сестра и дочь покойного дяди, она фактически хозяйка усадьбы. Дядя оставил некоторую сумму денег ей в наследство, но эта сумма немного больше одного золотого. Сможем мы с этой суммой попасть на прием?
– Не знаю, но могу посодействовать в этом. На дороге к пещере таргини находится сторожевой пост афров, начальником у них десятник Бонго. Этот старый вояка должен мне услугу за спасение от смерти. Я напишу ему записку, и он поможет вам добраться до пещеры, но там будет, как решат боги.
На этой мажорной ноте мы закончили разговор, и подмастерье отвез лекарей в поселок. Утром, когда я спал в усадьбу пришли рабочие они-то и съездили за лекарями и помогли Арделии навести порядок в доме. Отъезд из усадьбы для лечения Молли являлся очень подходящим способом не вызывая подозрений уехать из Шателье. Собрав большой совет я уведомил работников о том что мы уезжаем для лечения девочки, а на это время оставляю на хозяйстве Ломара и Удина. Руководить в усадьбе будет Ломар, а Удин станет старшим в кузнице. Документы о передаче усадьбы в руки Арделии был давно готовы, и нам оставалось только заверить дарственную у Райнера. Семейный совет закончилась, и сразу начались сборы в дорогу. Работники перековывали лошадей, 'Первый' чинил сбрую и седла, упаковывал переметные сумы. Мы с Арделией мотались то в префектуру, для оформления подорожной и пропуска через границу, то на базар за конными носилками для девочки. Мне и 'Первому' была необходима новая одежда и обувь, запас стрел и хороший лук. Много времени заняла зарядка камней 'Силы', проверка и упаковка лодочного мотора. Для этого пришлось сделать три похода в подземелье. После последней ходки я приварил лучом 'Силы' дверь в бункере, а проход в катакомбах завалил камнями.