— Ой, да мало ли кто там, в Чехии, мог быть, — не согласилась Юля, передавая Наташе вазочку с печеньем. — А здесь человек реально похож на моего брата.
— Кстати, насчет этого сходства у меня два предположения, — продолжал высказывать свои мысли Покровский. — Во-первых, вы могли просто ошибиться. Сказалось стрессовое состояние и частые мысли об Илье. Увидели мельком мужика схожей комплекции, а подсознание дорисовало портрет. Портрет желаемый, а не действительный. Во-вторых, есть вероятность, что нас сознательно пытаются свести с ума или внушить ложные надежды. Если это кому-то действительно нужно, то загримировать можно любого. Стопроцентного сходства внешности может и не быть, но в целом… Да и вы сами сказали, что грибник на Илью и похож, и не похож одновременно. Лишний довод в пользу версии о гриме. В любом случае находиться здесь становится все более и более опасно.
Женщинам не хотелось, чтобы все это было правдой, однако они прислушались к словам Покровского.
— Да, конечно, хотелось бы найти Илью, если он действительно жив, — призналась Наташа. — Однако Юра прав в том, что все это выглядит подозрительно. Я так понимаю, что слежка стала наблюдаться после официально объявленной даты смерти. И если это так, то есть большая вероятность, что появление этих незнакомцев как-то связано с ним.
— Это все может быть и чистым совпадением, а оба незнакомца никак не связаны между собой, — говорил Юра, увлеченно вертя в руке чайную ложечку. — Но мне сдается, что лучше все-таки перестраховаться и не лезть на рожон. Я понимаю, что вам обеим хочется верить в то, что Илюха жив. Да я сам бы хотел, чтобы он сейчас был рядом с нами. Хоть в Чехии, хоть здесь за кружкой чая с вареньем. Но я реалист и уверен, что Илья давно мертв. То, что вы пытаетесь найти призраков, это еще полбеды. Но вы при этом влезли в опасное дело. Я каюсь, что поддался на ваши уговоры и сделал воздушного змея с камерой и «ежика» с камерой и «подслушкой». Ладно, тогда все обошлось. В другой раз дело может обернуться как угодно. По-моему, мы все очень хорошо слышали их разговор и одинаково поняли, что церемониться эти двое не будут ни с кем. И вы хотите им противостоять? Да это равнозначно тому, чтобы выйти на рельсы перед быстро идущим поездом и попытаться остановить его голыми руками.
— И что ты предлагаешь? Отказаться от надежды, что Илья жив? Даже если он и в самом деле мертв, то неужели мы должны отказаться от поисков правды? — отреагировала на соображения жениха Юлька.
— Давай ты будешь надеяться и верить в Чехии. Если тебе самой не страшно, то пожалей хотя бы Даньку. Ведь если дело коснется разборок, эти твари никого не пожалеют. Ради Илюхиного сына ты готова немедленно уехать отсюда? — Покровский посмотрел в глаза невесте.
Прудникова, ни секунды не колеблясь, ответила:
— Согласна. Да и ты в чем-то прав. Возможно, мы с Наташей немного увлеклись, но жизнь и здоровье Даньки для меня святое.
— Правильно, — промолвила Обухова. — Рисковать мальчиком не стоит. Да и вам тоже. Все-таки вы сможете заменить ему родителей лучше, чем кто-либо другой. А вот я уж здесь сама продолжу поиски Ильи. Ну, или любых следов, как-то с ним связанных.
— Только будь осторожнее, Наташенька, — обеспокоенно пожелала Юля.
— Я-то в любом случае постараюсь, — улыбнулась молодая женщина, но глаза ее были грустны.
Наталья ни в коем случае не укоряла Юльку и Юру. Она просто хорошо осознавала, чем чревато то, что она собиралась продолжать делать. Однако ни страха, ни сожаления адвокат не испытывала. Это был зов сердца, как бы высокопарно ни звучали эти слова.
Решение было принято. На сборы ушло полтора часа. Данька, узнав о возвращении в Чехию, вопросов почти не задавал и в общем-то был рад. Единственное, что он спросил, касалось времени нового приезда в Россию. Взрослые не обещали ему ничего конкретного, однако сказали, что при первой же возможности они вместе вновь сюда приедут.
Перед отъездом Покровский передал Обуховой разные технические «фишки» из своего арсенала. Он не хотел, чтобы адвокат в своих дальнейших действиях осталась с пустыми руками.
— Тут для тебя всякие подслушивающие и подглядывающие устройства, — объяснил он, передавая сумку. — Надеюсь, они смогут тебе помочь.
Женщина заглянула в сумку и с восторгом воскликнула:
— Да это же все, что у тебя с собой было! Ты действительно хочешь мне это отдать? Доверить эти чудеса «шпионской» техники женским рукам?
— Ну, ты зря, конечно, прибедняешься, — с улыбкой заметил хакер. — Все, что здесь есть, тебе хорошо известно. Пока мы вместе «работали», ты научилась отлично управляться с подобной техникой. Я не просто думаю, я уверен, что ты со всем этим барахлом справишься и найдешь ему достойное применение.
Наташе было нечем крыть.
Обухова отвезла Юлю, Юру и Даньку на станцию. До прибытия электрички оставалось пять-семь минут. Женщины отошли чуть в сторону и дали волю чувствам. Они обнялись на прощание и в то же мгновение разрыдались друг у друга на плече.
— Жалко расставаться, — прошептала Наташа. — Данька за это время стал для меня таким родным, будто сын.
— Как я тебя понимаю, дорогая, — ответила Юлька. — Был бы Илья жив, вы вполне могли бы быть вместе.
— А я все-таки верю, что он жив. Я найду его, чего бы это мне ни стоило. И мы все… Слышишь? Все будем счастливы! — уверенным тоном, несмотря на слезы, проговорила адвокат.
В километре от станции послышался гул приближающейся электрички.
Илья вел фургон по маршруту, который указывала Катя. Конечной точкой поездки должен был стать загородный дом Коли Шпаликова в Подмосковье. Почти всю дорогу биатлонист и его случайная «нанимательница» ехали молча. Прудников даже не знал точно, что за груз находится в будке. Он видел, как туда грузили цветы, однако по разговорам на летном поле сделал вывод, что одними цветами дело не обошлось. На очередной развязке женщина попросила свернуть. У Ильи заиграл мобильный телефон. Вариант был только один — звонил Борис Аркадьевич. Говорить с ним пришлось в общих фразах, чтобы никак не выдать подробностей. Да их особо и не было. Загадочный благодетель и заказчик сообщил о необходимости встречи и тут же назначил ее время и место. Киллер принял информацию к сведению. О своем местоположении он докладывать не стал.
Лаша всю дорогу гадал, куда его везут и что с ним будет. Он пытался дергаться, испытывая наручники на прочность. Однако те не поддавались. Лацужба кряхтел от напряжения. Омерзительный запах цветов бил по ноздрям. Как абхазец ни старался заткнуть нос, запах все равно просачивался, одурманивая и без того мутное сознание. Когда фургон наконец остановился, а будку открыли, он умоляюще прохрипел:
— Вытащите меня отсюда…
— Не строй из себя страдальца, гнида, — хлестко отреагировала Катя. — Мы сделаем все, что нам следует сделать. А твои хрипы, всхлипы и прочие сопли пока прибереги. Все равно они тебе не помогут.