– Включи свет, чего в темноте-то шарашишься, – прозвучал ворчливый голос старухи.
– Да нет, ничего, я нашел уже свою сумку, – спокойно ответил Павел, застегивая обратно чемодан женщины, – боюсь разбудить вас…
– Да тут разве уснешь… при таком концерте… нажрался, и ему хоть бы что.
Храп мужчины в купе действительно достиг апогея и напоминал тарахтение трактора под управлением тракториста, которого в понедельник заставили работать, не дав ему опохмелиться.
Павел взял свою сумку, поставил ее на свою полку, оделся, бросил в темноту купе «До свидания», вышел из купе. Несколько минут стоял в длинном пустом коридоре. Во блин! Двойной облом, давно такого не было. Не в Бологом же мне ночью промышлять! Взглянул на часы: время есть, пройтись по соседним вагонам?
Он прошел в соседний вагон. Поезд замедлял ход, дергаясь на железнодорожных стрелках. Коридор был пустой, из купе никто не выходил. Прошел в следующий вагон. В предбаннике у туалета он увидел широкую фигуру проводницы, удаляющуюся в другой конец коридора.
Из третьего купе вышла хрупкая девушка в спортивной курточке и с большим полиэтиленовым пакетом, следом за ней – мужчина с большим кожаным чемоданом. Он был в брюках, рубашке и в туфлях. «Иностранец!» – сразу определил Павел. Он вычислил его по двум деталям: во-первых, он был в дорогих и, главное, начищенных туфлях, а во-вторых, был в брюках. Наш турист, а тем более командированный, в поезде дальнего следования никогда не будет в брюках. Он будет в туфлях и в трико, на одной штанине обязательно собранном в гармошку. И еще: мужчина вставил в рот сигарету, достал зажигалку, но не закурил. Явно не наш! Но одна деталь Павла насторожила: иностранец стрельнул взглядом туда-сюда и быстро закрыл дверь купе железнодорожным ключом. Для иностранца более чем странно!
Стоп! Павла вдруг прострелило – а ведь это вагон СВ! Значит, купе пустое. Павел весь напрягся, вперед! Он пошел не спеша по коридору, на ходу доставая проводницкий ключ. Вдруг перед ним открылась дверь шестого купе, из него высунулась огромная клетчатая сумка, затем крючковатый нос, затем его обладатель – черноволосый сын Кавказа. Следом за ним другой его соотечественник, но уже с двумя такими сумками. «Ездят тут всякие», – ругнулся про себя Павел. Но это было ему на руку: прикрытие – лучше не придумаешь.
Он прошел за спинами двух кавказцев, быстро открыл третье купе, вошел в него, прикрыл дверь.
Поезд остановился, за окном было видно здание вокзала. Как он и ожидал, в купе никого не было. На столе лежала пачка сигарет, стояла бутылка колы. Павел почувствовал нестерпимую жажду и едва удержался от того, чтобы хлебнуть из этой бутылки. Он увидел на вешалке у двери кожаное пальто, быстро ощупал карманы: в правом кармане немного мелочи и больше ничего. Пиджак под плащом – тоже ничего! Поднял полку сиденья. На полу стояла кожаная плечевая сумка, компактная, изящная, явно не производства фабрики «Красный Октябрь». Вынул сумку, поставил ее на полку: так, сумочка с секретом. Павел вынул из ремешка часов специальную шпильку с маленьким крючком: раз! И сумочка открыта. Что в ней: электробритва, комплект нижнего белья в полиэтиленовом мешочке, сверху какая-то миниатюрная скульптура башни – отложил ее в сторону, чтобы не мешала, – какая-то книжка, набор открыток, туалетные принадлежности, маленький радиоприемник… Черт, ничего примечательного! С досады Павел взял из сумки записную книжку, положил ее в свой карман куртки, закрыл сумку, поставил ее обратно на прежнее место. Уже при выходе из купе он заметил макет башни, которую забыл положить обратно на место. Сунул ее в свою сумку, приоткрыл дверь купе, почувствовал: коридор пустой.
Спокойно вышел из купе, пошел обратно в соседний вагон. Проводница этого вагона обтирала тряпкой поручни у двери. «Хозяйка, где здесь пиво можно купить?» – спросил Павел женщину. «Вон, на перроне, через два вагона», – махнула в сторону проводница, не глядя на него. Павел вышел на перрон, огляделся: девушка идет в здание вокзала, иностранца на перроне не видать, два милиционера остановили кавказцев, проверяют документы. Это хорошо, значит, на меня внимания не обратят! Пошел в указанном направлении. Через два вагона в киоске купил у сонной продавщицы бутылку колы, с жадностью выпил сразу половину.
В здание вокзала заходить не стал. Прошел на привокзальную площадь. Посчитал наличность: черт, даже на такси не хватит! Подошел к пассажирской «Газели», спросил у водителя: «Скоро поедешь?» – «Через двадцать минут». Павел сел в полупустой салон на заднее сиденье, поставил сумку между ног, решил проверить «трофеи». Скульптурка представляла собой макет Исаакиевского собора, ничего особенного. На титульной стороне записной книжки Павел прочитал рельефную фразу: «Good Birthday!» – «С днем рождения!» Английский язык он знал неплохо. В салоне было темно, и Павел отложил изучение записной книжки на светлое время суток.
«Надо позвонить завтра Александру Юрьевичу», – вспомнил Павел. О нем у него остались хорошие воспоминания. Как тогда мы вместе работали! С ментами он никогда не работал. А вот с КГБ сотрудничал. И как! Есть что вспомнить!
Водитель сел в машину, завел мотор. Неплохо бы поспать, подумал Павел, вытянул ноги и закрыл глаза.
Карманный вор Павел Касаткин ехал обратно в Москву. При этом он даже не подозревал, что последний инцидент, связанный с записной книжкой иностранца, сильно повлияет на судьбу многих людей, в том числе и его собственную.
От безделья Михаил потихоньку начинал звереть. Третий день он безвылазно сидит в номере люкс московской гостиницы. Старается придумать для себя новые развлечения: играет в шахматы сам с собой, по пять-шесть раз в день занимается гимнастикой. Сегодня нашел новое развлечение: бросает дротики в круг. Вчера купил на втором этаже возле буфета. «Дартс», кажется, называется. Два часа подряд бросал дротики и достиг неплохих результатов. Взял колы из холодильника, включил телевизор. Попрыгал по каналам, остановился на последних новостях. Все телевизионные программы говорили на одну тему: о предстоящих президентских выборах. Основная борьба, как понял Михаил, между действующим президентом и лидером коммунистов.
По сравнению с 1992 годом Ельцин сильно изменился: стал более грузным, речь замедленная и косноязычная. Неужели никого лучше не могут найти? Михаил вдруг поймал себя на мысли, что это его больше не волнует. Ну да, ему интересно следить за событиями в России, его бывшей Родине, но он наблюдает за ними как сторонний наблюдатель, без эмоций. «А есть ли вообще это чувство Родины», – не раз задавал себе вопрос Михаил.
Тамара запретила выходить ему из гостиницы. Она с утра до вечера где-то пропадает, а он киснет здесь третьи сутки. Понятно, что ему еще полностью не доверяют, но не до такой же степени, что даже из гостиницы нельзя выйти! Хотя он сам осознает, что по Москве ему сейчас лучше не гулять: мало ли на кого из знакомых наткнется!
Тамара… интересная женщина. Не в этом смысле! Хотя и в этом плане тоже – довольно ничего! Познакомился с ней полтора месяца назад. Сам начальник школы привез его в двухэтажный коттедж под Анкарой. Там он его представил хозяину объекта: Махмуду, пожилому худощавому мужчине, с морщинистым лицом, похожим на засушенную грушу. Махмуд беседовал с ним долго. Он говорил с ним тихим ровным голосом, перебирая четки, изредка смотрел на него, пронзая взглядом, словно рентгеном.