Его самого поразило, каким холодом повеяло от этих слов, как далеки они были от того, что он хотел сказать на самом деле: «Скажи, наконец, что я хочу видеть их обоих, ее и Сулиена, пусть приезжают в Рим».
Но он не мог вообразить, что такое возможно. Сказав это, он понял, что никогда больше не увидит никого из них, никогда больше не увидится с Уной.
Если бы кто-нибудь, особенно Уна, попытался остановить его в тот момент, Марк, по крайней мере, заколебался бы, а это означало, что в конце концов он бы сдался. Делир наверняка мог бы воспрепятствовать его уходу, возможно даже физически, если бы все остальное не помогло.
Но Лал закрыла глаза и как бы со стороны услышала собственный голос:
— Я скажу им. Стань там. — Она повесила на дверь простыню, чтобы создать ровный фон для фотографии.
У нее уже были готовые бланки, но время, которое потребовалось на то, чтобы сделать снимки, вклеить фото, вписать новое имя, место и дату рождения, поставить печать, показалось Марку невыносимо мучительным. Как давно оставил он Уну у водопада? Наверное, с полчаса.
— Гней Неметорий Карий — годится?
— Да, да.
Вся вторая половина дня тянулась бесконечно, до темноты оставалась еще уйма времени. Раздобыть карту, по крайней мере, удалось быстро, они лежали повсюду: предполагалось, что каждый должен досконально знать окружавшие ущелье горы, вытвердить на память отмеченные маршруты бегства. Марк внимательно изучил их, и теперь окружавшая колонию пустошь заставила его вздохнуть. На севере, всего в семнадцати милях, находился городок Илуро, где он мог сесть на поезд до Тарбы, а оттуда — на Рим. К сожалению, он вынужден был признать, что всякий, кто посмотрел бы на этот участок карты, без труда предсказал бы подобный маршрут. Лучше было избрать внешне неправильный путь — в Испанию. Но на этом пути не было ничего на протяжении тридцати−тридцати пяти миль. Марк стал мрачно подсчитывать: на пути из Немауса он иногда проходил до двадцать миль в день, но, поскольку по-настоящему выспаться не удавалось, а тело ныло и болело, на следующий день он обычно идти не мог. А в лесах, на пути из Волчьего Шага, они двигались не быстрее и не дальше, чем то было им по силам. Но в этот раз, если он выложится полностью, будет идти днем и ночью, не экономя сил на завтра, поскольку это будет ни к чему, он пройдет весь путь за один день, даже меньше, сурово решил он, словно предупреждая свое тело о грядущих испытаниях. Была еще станция в Пантикосе, крохотном городишке на водах, как сказала Лал; он ухватился за этот вариант, поскольку он казался самым неразумным: глупо было уклоняться так далеко к юго-востоку. Правда, Марк не знал точно, что делать дальше — направиться ли прямо через Галлию или сначала добраться до Помпело и Цезараугусты, но надеялся, что разница невелика. Он прикинул, что может оказаться в Риме рано утром послезавтра, хотя в это и верилось с трудом: все-таки такая даль.
Оставались еще деньги. У Лал своих практически не было, а Марку требовалось двести или, кто знает, триста сестерциев.
— Все в порядке, у отца есть небольшой сейф, я могу открыть его, — сказала Лал.
— Я верну.
— Хорошо.
— Там хватит?
— Да.
— Но можешь ли ты взять их — обойдется ли без них колония?
— Не беспокойся, по крайней мере об этом.
Марк с несчастным видом кивнул, но было бы нечестно проявлять колебания по этому поводу, словно подсказывая Лал разделить ответственность за кражу с ним, подтолкнуть его к побегу.
Громко ступая, Лал подошла к двери Делира, надеясь, что его нет, но, услышав голоса, остановилась.
— Противно думать, что в Атабии могут ждать люди, а за ними никто не приходит.
— Мы можем передать им словечко с Пальбеном, он расскажет им, как пройти.
Да, это была Зи-е.
— Но если они не могут идти дальше? Вспомни, как было с Пиррой или Чило.
Лал чуточку покраснела, но все же вошла. Делир слегка удивленно улыбнулся: уже много дней, как она не приходила к нему по своей воле. Но сейчас разыгрывать перед отцом дружелюбие, зная, что через полчаса он поймет — его провели, было бы жестоко; поэтому она лишь холодно сказала:
— Айрис говорит, что Пирра снова заговорила. И просит тебя прийти.
Делир мигом поднялся на ноги.
— Делир, — сказала Зи-е, — это может подождать…
— Нет, нет, не может. Ты идешь, Лал?
— Я еще не закончила расписания, — произнесла Лал с прохладцей.
Делир скорбно посмотрел на дочь. Эх ты, жалкий маленький нытик, вдруг отчетливо подумала Лал, колеблясь между досадой и симпатией. Она беспокоилась, что Зи-е может не пойти с Делиром, но та с опаской улыбнулась Лал и мгновенно выскользнула вслед за ним. Боится остаться наедине со мной! — с крайним удивлением и одновременно удовольствием поняла Лал.
Она отдернула занавеску, скрывавшую кровать Делира; сейф был внизу.
Пока Лал не было, Марк, теперь уже охваченный нетерпением и тревогой, нервно перебирал бумаги, удостоверяющие его личность, и карту. Если Делир все еще там, как она вытащит деньги? Если же он ушел, кто-нибудь обязательно расскажет ему о дальновизоре и Варии. Он попробовал было сочинить письмо Делиру, но дальше: «Простите. Спасибо», — дело не шло.
Он посмотрел на себя в зеркальце Лал. Волосы его все еще были короче, чем в Риме, но больше уже не топорщились и выглядели нормально. Ему показалось, что он вырос, но трудно было сказать наверняка — возможно, он выдавал желаемое за действительное. Марк неуверенно ощупал подбородок, думая, что форма лица тоже должна была как-то измениться. Перемены эти были ему приятны, если действительно имели место, но, подумал он с недоверчивой дрожью, скоро я захочу, чтобы люди признали меня, скоро не будет иного выхода.
Лал вошла и молча протянула ему пачку банкнот.
— Можешь поменяться с тем, кто сейчас дежурит у мониторов? — наконец спросил Марк. — Иначе меня заметят. Постарайся и веди себя спокойно, сколько сможешь.
Лал еле слышно, но тяжело вздохнула:
— Такая беда, ты втянул меня в такую беду!..
Марк сжал ее руку:
— Я не забуду.
Прежде чем он вышел, она чмокнула его в щеку. Он никогда больше не увидит ее, не увидит Делира… Марк встряхнулся. К чему эти мысли. Он не даст себя убить. Почему бы ему и не приехать потом?
Ему нужна была его куртка, смена одежды. Складывая вещи, он понял, что ему практически нечего с собой брать. Он сунул одежду, которую Сулиен купил ему в Волчьем Шаге, в мешок Сулиена. Где-то должен был лежать другой рюкзак, но Марк не мог его найти. То немногое, что оставалось, либо принадлежало Варию, либо было оставлено в колонии мужчинами или юношами, которых он никогда не видел, которые — даже в спешке эта странная мысль успела мелькнуть в его голове — занимались настоящим делом, жили в настоящих местах, если только остались в живых.