– Прими! – нервно предостерегает меня Изабелла. – Она прислала нам это со своего стола. Не отказывай ей.
Я кладу на свою тарелку ложку тушеного кролика.
– Ты не боишься, что еда может быть отравленой? – стараюсь подшутить над ее и моими страхами.
– Смейся, сколько тебе будет угодно, но одна из ее фрейлин сказала, что у королевы есть тайная шкатулка, в которой лежит клочок бумаги, на котором написано два имени. Эти имена написаны кровью, и королева поклялась, что люди, чьи имена там указаны, долго не заживутся на этом свете.
– Чьи это имена? – шепчу я, роняя ложку в блюдо и разом теряя весь аппетит. Я больше не могу делать вид, что не верю Изабелле и что я совсем не страшусь королевы. – Чьи это имена она хранит в такой тайне?
– Я не знаю, – отвечает сестра. – И та дама не знает тоже. Она только видела сам клочок бумаги, но не написанные на нем слова. Но что, если это наши с тобой имена? Твое и мое? Что, если на том самом листке написано «Анна» и «Изабелла»?
Мы с Изабеллой проводим неделю в Фотерингее, перед тем как вернуться в Лондон со двором. Изабелла собирается рожать ребенка в их лондонском доме, Лэрбер, и на этот раз мне будет позволено разделить с ней ее уединение. Ричард не возражает против того, чтобы я пожила с Изабеллой в лондонском дворце, но только с условием, что я буду время от времени появляться при дворе, чтобы сохранять хорошие отношения с королевой. И следить за тем, чтобы в моем присутствии не произносилось ни единого слова против королевской семьи.
– Как будет здорово снова провести много времени вместе! – говорит Изабелла. – Мне гораздо приятнее быть в уединении, когда ты рядом со мной.
– Ричард отпустил меня только на последние недели, – предупреждаю я ее. – Он не хочет, чтобы я слишком долго была под протекцией Джорджа. Он говорит, что Джордж опять высказывается против короля, и не хочет, чтобы на меня падала тень подозрения.
– А что подозревает король? Что подозревает она?
– Не знаю, – я пожимаю плечами. – Но только Джордж открыто грубит ей, Иззи. А со времени похорон все значительно переменилось в худшую сторону.
– Это он должен был заниматься организацией похоронной процессии своего отца, но король не доверил ему этого дела, – с обидой замечает она. – Это он должен быть рядом с королем все время, но его никогда не зовут. Неужели ты думаешь, что он не замечает, что им пренебрегают? Пренебрегают каждый божий день?
– Они не правы, пренебрегая им, – утешаю я Изабеллу. – Но положение становится все более и более неловким. Он смотрит на королеву искоса и шепчется о ней, прикрывая рот рукой, а это крайне неуважительно по отношению к королю и его друзьям.
– Это потому, что она все время рядом с королем, и никому другому до него не добраться, а если не она, то ее сыновья или Уильям Гастингс! – вспыхивает Изабелла. – Король должен держаться своих братьев, обоих братьев! Только правда в том, что, хоть король и сказал, что простил Джорджа за то, что тот последовал за нашим отцом, и забыл о его предательстве, на самом деле он этого так и не сделал. И даже если ему удавалось это сделать, пусть даже на какое-то очень короткое время, то она обязательно напоминала ему об этом!
Я ничего не могу ей возразить. Королева всегда ведет себя с нами прохладно, но вежливо, но с Джорджем она превращается в ледяную статую. А ее брат, Энтони Вудвилл, самое приближенное к королеве лицо, каждый раз проходя мимо Джорджа, улыбается, будто находя его горячую натуру забавной и в наименьшей степени достойной уважения.
– В общем, я смогу приехать на последние три недели, – говорю я. – Но если тебе станет плохо, обязательно пошли за мной. Если ты заболеешь, я приеду без промедлений, что бы мне ни говорили. И главное – я буду с тобой во время рождения твоего сына.
– Ты говоришь, что будет сын! – радостно восклицает она. – Ты тоже думаешь, что это будет мальчик?
– Как я могу думать о чем-то другом, если ты все время говоришь о том, что это мальчик? Как ты его назовешь?
Она улыбается.
– Мы назовем его Ричардом, в честь дедушки, конечно, – отвечает она. – И мы надеемся, что твой муж станет его крестным отцом.
– И тогда у тебя будет и Эдуард, и Ричард, – улыбаюсь я, – как принцы королевской крови.
– Вот и Джордж так говорит! – восклицает она. – Он говорит, что если король и королева исчезнут с лица земли, то здесь все равно останутся принц Эдуард Плантагенет, которому суждено занять трон, и принц Ричард Плантагенет, который придет вслед за ним.
– Да, вот только сложно представить себе несчастье, которое могло бы стереть короля и королеву с лица земли, – говорю я, понизив голос до едва слышного шепота.
– По-моему, мой муж воображает себе его каждый день, – хихикает Изабелла.
– И кто тогда из них двоих желает другому зла? – спрашиваю я, чтобы подвести итог нашей беседе. – Уж точно не она!
И Изабелла тут же бледнеет и отворачивается.
– Джордж не желает зла королю, – тихо произносит она. – Это было бы изменой. Я просто шутила.
Вестминстерский дворец, Лондон
Осень, 1476 год
Мне бы надо было прислушаться к этому предостережению, но, когда мы вернулись в Лондон, я была поражена тем, как Джордж ведет себя при дворе, в то время как Изабелла почти не показывается из своих комнат, чтобы присоединиться ко всем остальным, словно бы пренебрегая королевой и ее приближенными. Джордж везде ходит в окружении своих избранных друзей, никогда не остается без их компании, словно бы рассчитывая на их защиту от нападения здесь, в пределах Вестминстерского дворца.
Он приходит на ужины в общую столовую, но когда все рассаживаются по местам, то на глазах у целого двора он демонстративно не подносит ко рту ни единого кусочка. Ему предлагают блюда, а он смотрит на них с таким возмущением, будто бы ему нанесли оскорбление, и даже не притрагивается ни к вилке, ни к ложке. Он смотрит на еду так, словно боится, что она была отравлена, и всем говорит, что ест только то, что готовит его личный повар и в своих личных комнатах.
В любое время суток двери в апартаменты герцога Кларенс наглухо закрыты, и перед ними стоит двойная стража, будто бы он боится, что их кто-то возьмет штурмом и похитит Изабеллу. Когда я навещаю ее, мне приходится ждать перед двойными дверями, пока кто-нибудь не доложит обо мне и внутри комнат не прозвучит приказ, чтобы меня впустили. И только тогда охранники опускают свои пики, и я могу войти.
– Он ведет себя как глупец! – негодует мой муж. – Он разыгрывает свою подозрительность, словно постановочную сценку. И если Эдуард не обращает на это внимания, потому что он ленив и снисходителен к Джорджу, то будьте уверены, с королевой у него этот номер не пройдет.
– Неужели он действительно считает, что ему грозит опасность?
– Я, право, не знаю, что он там на самом деле думает, – хмурится Ричард. – Он не говорил со мной об Эдуарде с тех пор, как я сказал ему, что считаю его подозрения и предупреждения изменой. Но зато со многими другими он об этом разговаривает. И он плохо отзывается о королеве.