– Мой брат ничего подобного не говорил, – уверенно возразила Лиззи. – Я ни за что тебя не покину.
– Я ведь теперь не та, что прежде. – Эми печально улыбнулась, от недавней холодности, наполнявшей ее голос, остался лишь легкий след. – Я больше не пользуюсь вниманием своего мужа. Твой брат может ничего не говорить, но я же чувствую, что мое присутствие его тяготит. Думаю, что и в Камнор-Плейсе не слишком-то обрадуются такой гостье, как я. Мне придется искать тех, кто согласится меня принять и не посмотрит, что я в немилости у своего господина. Для других я теперь не подарок.
Лиззи молчала. Не могла же она сказать Эми, что письмо Энтони Форстера было неохотной уступкой ее просьбам принять у себя леди Дадли на всю осень. Лиззи написала и Скоттам в Кэмберуэлл. Те ответили, что, к великому сожалению, уезжают на весь ноябрь. Ни родственники, ни друзья Роберта, ни даже родня Эми более не желали видеть ее у себя дома.
– Энтони Форстер всегда восхищался тобой, – сказала Лиззи, стремясь держаться как ни в чем не бывало. – Мой брат и Алиса только вчера говорили, что малыш Том слушается одну тебя. Пока ты не приехала, с ним сладу не было. Тебя здесь считают своей.
– Так и говорили? – спросила Эми, которой очень хотелось, чтобы слова подруги оказались правдой.
– Да. Без тебя они несколько нянек сменили.
– Тогда почему я не могу остаться в Денчворте? – простодушно поинтересовалась Эми. – Я тут прижилась, скажу тебе честно, совсем не хочу трогаться с места и возвращаться в Стэнфилд-холл. Чтобы не злоупотреблять гостеприимством твоего брата, я могла бы платить ему за свое проживание и стол.
Лиззи стало неуютно, она чувствовала шаткость своих доводов, но сказала:
– Сама подумай, мистер Форстер нас пригласил, и мы обидим его, если не приедем.
– Тогда съездим к ним на неделю или дней на десять, – предложила Эми. – Погостим там и вернемся сюда.
– Эми, но ведь есть же правила приличия, – стала придумывать новые доводы Лиззи. – Мы же приглашены на целый сентябрь. Что о нас подумают, если мы через неделю соберемся и уедем?
Лиззи надеялась, что ее ложь выглядит вполне правдоподобно и подруга больше не станет возражать.
Она уже хотела заговорить о другом, когда Эми вдруг повернулась к ней, выразительно на нее посмотрела и сказала, медленно выговаривая каждое слово:
– Лиззи, а ведь все куда проще. Твоему брату нужно, чтобы я поскорее уехала из его дома. И он, и Алиса совсем не хотят моего возвращения в октябре. Возможно, они вообще больше не желают видеть меня в своем доме. Значит, чутье меня не обмануло. Не надо всей этой лжи во спасение. Твой брат больше не собирается поддерживать знакомство со мной. Да и никто этого не хочет.
– Зачем ты так говоришь? – пыталась возразить Лиззи. – Ведь мистер Форстер пригласил тебя.
– Думаю, что не сам. Ты писала ему? Просила разрешения приехать?
– Да, – созналась Лиззи, опустив глаза. – Выбор у нас невелик. Либо туда, либо в Стэнфилд-холл.
– Хорошо, мы поедем в Камнор-Плейс, – сказала Эми. – Всего год назад люди наперебой меня приглашали и были рады, если я оставалась у них на несколько месяцев, а не дней. Как все изменилось. Думаю, Форстеры с трудом вытерпят меня три-четыре недели.
Совсем недавно Елизавета цеплялась за любую возможность побыть с Робертом наедине. Теперь она словно избегала его и стремилась побольше времени проводить с Уильямом Сесилом. Буквально в последний момент она отказалась ехать на охоту, заявив, что у нее раскалывается голова, а от верховой езды заболит еще сильнее. Когда ее спросили, не отменить ли выезд вообще, Елизавета сказала, что не хочет лишать придворных развлечения. Ведь охотничьи забавы должны были растянуться на целый день. Поэтому с Робертом поехала не она, а Летиция Ноллис.
Пожелав придворным удачной охоты, королева вернулась в свои покои, где ее ждал Сесил.
– Он говорит, что готов ждать.
Из окна Виндзорского замка еще была видна кавалькада, двигавшаяся по склону крутого холма. Дальнейший путь охотников лежал сначала в город, а затем к прибрежным болотам.
Сесил молчал.
– Он говорит, что ему все равно, объявим ли мы о помолвке или сохраним ее в тайне. Мы можем подождать, пока наступят благоприятные времена.
– Вам нужно аннулировать помолвку, – сказал Сесил.
– Призрак, я не могу это сделать! – почти крикнула Елизавета, отворачиваясь от окна. – Я боюсь его потерять. Это для меня хуже смерти.
– Вы согласились бы уступить ему трон?
– Нет! Никому и ни за что. Такого не будет.
– Тогда вам нужно взять свою клятву назад, – решительно заявил главный советник.
– Я не могу нарушить данное ему слово. Не хочу, чтобы он считал меня вероломной.
– Вы должны освободить друг друга от обещаний. Сэр Роберт прекрасно знал, что он не вправе приносить клятву перед алтарем. Он ведь не свободен. Совершенно неважно, любит он супругу или нет. Эта помолвка сделала его двоеженцем.
– Он ни за что меня не отпустит, – прошептала Елизавета.
– Да, пока у него остается хоть малейший шанс вас завоевать, – согласился Сесил. – А если лорд Дадли убедится в том, что это безнадежная затея, поймет, что дальнейшее упорство может стоить ему положения при дворе? Нужно поставить его перед выбором. Или он навсегда лишится возможности видеть вас и отправится в ссылку, или откажется от своих брачных притязаний и останется в том положении, какое занимал до этой помолвки.
– Наверное, тогда он отступил бы, – неохотно призналась Елизавета. – Но пойми, Призрак, у меня не хватит смелости угрожать ему ссылкой, сказать, чтобы он оставил меня. Я не могу обречь его на страдания. Неужели тебе неведома любовь? Я не могу его отвергнуть, скорее соглашусь отсечь свою правую руку.
Все эти пылкие заявления ничуть не впечатлили Сесила.
– Понимаю. Это должно выглядеть как его собственный свободный выбор.
– Нет, ты не понимаешь! Он меня любит и никогда не оставит!
– Но уж точно не отдаст за вас свою правую руку, – убежденно сказал Сесил.
Елизавета задумалась.
– У тебя есть какой-то замысел? Ты знаешь, как мне освободиться?
– Мне придется найти такой способ. Если по стране пойдут слухи об этой безумной помолвке, вы потеряете трон. Елизавета, я не шучу и не пугаю вас. Положение серьезное. Я должен найти способ помочь вам, а затем мы вместе им воспользуемся. Цену в расчет не принимаем.
– Я не предам свою любовь к нему, – сказала Елизавета. – Все это он должен услышать не от меня. Что угодно, только не это. Я скорее умру, чем дам ему повод обвинить меня в вероломстве.
– Я очень даже хорошо это знаю, – согласился обеспокоенный Сесил. – Нужно обставить все как его решение и свободный выбор.