– Да.
– Ваш лекарь отказался ехать, чтобы не повредить своей репутации?
– Да, – неохотно призналась миссис Форстер, понимая, что Лиззи сразу распознает ее ложь.
– Бедная Эми теперь везде нежеланная гостья. Ее отказываются лечить только потому, что она леди Дадли. Как ей быть?! – сокрушенно воскликнула Лиззи. – Что мне делать с нею?
– Лучше всего, если она перестанет упрямиться и примет условия мужа, – ответила миссис Форстер. – Эми вообще напрасно затеяла эту ссору с ним. Сэр Роберт слишком высоко взлетел, чтобы его можно было безнаказанно сердить.
– Миссис Форстер, вы не хуже меня знаете, что ссора, как вы говорите, отнюдь не беспричинна. Совесть не позволяет Эми согласиться на развод с ним и поощрить супруга к дальнейшему прелюбодеянию. Какая добропорядочная жена согласится на такое?
– Пора бы ей понять некоторые очевидные вещи. Если уж так вышло, что ее муж – Роберт Дадли, то лучше согласиться на его требования, – сказала практичная миссис Форстер. – Неужели она не понимает, в какое положение себя загнала? Ведь дальше может быть только хуже.
В течение первых двух дней Эми не выходила из своей комнаты. На третий, почувствовав себя лучше, она решила немного прогуляться вокруг дома, спустилась по узкой винтовой лестнице, прошла через кладовую в большой зал, а оттуда во двор. Сентябрьское солнце припекало не хуже июльского. Эми надела шляпу и закрепила ее тесемками. Она прошла через высокую каменную арку и оказалась на террасе, густо поросшей травой. Когда-то здесь гуляли монахи, шепча про себя молитвы или читая душеполезные книги. Теперь дорожка почти целиком заросла. Слуги довольно небрежно прокосили проход, но кое-где нога и сейчас ступала на каменные плиты, которыми была выложена тропа.
Эми стала думать о монахах. Должно быть, они боролись с куда более серьезными трудностями, чем у нее, сражались за свои бессмертные души. Возможно, располагавшийся здесь монастырь был женским. Эми позавидовала монахиням. Им не надо было тревожиться, вернется ли к ним муж, и думать, как жить без него.
«Но где мне до них? – тут же мысленно осадила себя Эми. – Будь я по-настоящему благочестивой, посвятила бы себя Богу, а не мечтала бы о замужестве. Эти женщины были святыми и хорошо образованными, не в пример мне. А я кто? Какая же я святая? Полуграмотная, да и веду себя как глупая грешница. Наверное, я наскучила не только Роберту, но и самому Богу, раз Он оставил меня пребывать в этом отчаянии».
К ее глазам подступили слезы, но она не позволила себе плакать и тут же смахнула их со щеки.
– Слезами ничего не изменишь, – прошептала Эми.
Ей вдруг захотелось сходить в здешнюю церковь. Эми покинула террасу, прошла через сад и оказалась возле стены. Садовую калитку заклинило. У Эми не хватало сил ее открыть. Немного передохнув, она вновь налегла плечом на потемневшее дерево. Вдруг калитка легко открылась, но не сама собой. Ее распахнул незнакомый человек, оказавшийся по другую сторону.
– Благодарю вас, – прошептала удивленная и немного испуганная Эми.
– Леди Дадли? – спросил он.
– Да.
– А я к вам. Я привез послание от вашего мужа.
Эми вскрикнула. У нее мгновенно зарделись щеки.
– Он здесь?
– Нет. Я же сказал, послание.
Человек подал ей письмо и ждал, пока Эми вертела его в руках.
– Простите, у вас не найдется ножа? – вдруг спросила она.
– Зачем вам, леди Дадли?
– Чтобы снять печать. Я никогда не ломаю их на письмах мужа.
Из-за голенища сапога человек достал кинжальчик, острый как бритва, и предостерег:
– Только не порежьтесь.
Эми осторожно поддела лезвием блестящую восковую печать, отделила ее от плотной бумаги, сунула в карман своего платья, вернула кинжальчик владельцу, после чего развернула письмо.
Он видел, как у нее дрожат руки. Она читала очень медленно, по слогам, шевеля губами.
Затем Эми подняла глаза на незнакомца и спросила:
– Вы служите у моего мужа?
– Я вассал сэра Роберта.
– Знаете, я не слишком хорошо умею читать. – Она подала ему письмо. – Прочтите и скажите, правильно ли я поняла, что он хочет увидеться со мной завтра в полдень, но наедине? Я должна сделать так, чтобы в доме никого не было, и ждать его?
Он взял у нее письмо, быстро прочел и подтвердил:
– Да, леди Дадли. Вы все верно поняли. Завтра в полдень. Сэр Роберт просит, чтобы вы отпустили всех слуг и ждали его одна в своей комнате.
Эми вдруг подумала, что никогда раньше не видела этого человека. Такая мысль была странной – откуда же ей знать всех слуг своего мужа? – но она все-таки спросила:
– Вы недавно служите у сэра Роберта? Я вас раньше что-то не видела.
– Я принадлежу к числу самых доверенных людей вашего мужа и выполняю его особые поручения. Я как раз ехал по делам в Оксфорд, и он попросил передать вам это письмо. Ответа не нужно.
– Скажите, сэр Роберт не прислал что-нибудь из своих вещей? Хочу убедиться, что письмо точно от него.
Человек скупо улыбнулся.
– Забыл представиться вашей светлости. Меня зовут Иоганн Уорт. Сэр Роберт, конечно же, прислал свою вещь. Думаю, она вам очень хорошо знакома.
Он вынул из кармана перстень с печаткой Дадли, миниатюрным гербом, изображавшим медведя и посох.
Лицо Эми сразу же приняло торжественное выражение. Она надела перстень мужа на безымянный палец, выше обручального кольца, и радостно улыбнулась.
– Я сделаю все так, как велит мой господин.
Испанский посол де Квадра остался в Виндзорском замке на празднование дня рождения королевы. Накануне, в пятницу вечером, в верхней части дворцового сада проводились состязания лучников. Соседом де Квадра по скамье зрителей оказался Сесил. Испанец сразу заметил, что главный советник королевы по-прежнему выглядит мрачно. Впрочем, с момента возвращения Уильяма из Шотландии никто не видел его улыбающимся. Невзирая на грядущее торжество, Сесил был в своей обычной черной одежде, без каких-либо кружев, плюмажей и украшений.
Состязания закончились. Зрители расходились, однако Уильям продолжал сидеть, словно не замечая происходящего вокруг. Де Квадра подумал, что англичанин, должно быть, желает о чем-то с ним поговорить, и тоже остался.
– Гляжу, у вас тут все готово к празднованию дня рождения ее величества, – начал разговор де Квадра. – Сэр Роберт клянется, что это будет необычайно весело.
– Для нее, но отнюдь не для меня, – забыв всякую дипломатию, ответил Сесил.
В другое время он поостерегся бы говорить подобные вещи, но выпитое вино сделало его язык свободнее, чем обычно.
– Почему? – осторожно спросил испанец.