– Но ты должен будешь часто приезжать ко мне. Обещаешь?
– Работа придворного – находиться при своей повелительнице, – объяснил Роберт так терпеливо, будто говорил с маленькой девочкой. – Но я никогда не забываю, что ты – моя жена. Естественно, я буду приезжать к тебе всякий раз, когда у меня появится возможность, постараюсь делать это как можно чаще.
– В таком случае я говорю «да», – сказала Эми. – Я с радостью займусь нашим новым домом.
Он притянул жену к себе, чувствуя сквозь легкое платье тепло ее тела.
– Но ты обещаешь мне быть внимательным?
– Внимательным? – насторожился Роберт. – К чему?
– К ее попыткам приблизить тебя к себе. – Эми тщательно подбирала слова, чтобы вновь не рассердить мужа.
– Эми, ну как ты не понимаешь? – Он ласково улыбнулся. – Она – королева, и мужское окружение льстит ее тщеславию. А я, будучи придворным, и так приближен к ней. Как, впрочем, Сесил, сэр Фрэнсис и другие. Это ничего не значит.
– Но если она награждает тебя и делает подарки, то у тебя появятся враги.
– Ты о чем? – спросил Роберт, делая вид, будто не понял.
– Каждый, кто находится в фаворе у коронованной особы, обязательно наживает себе врагов. Я хочу, чтобы ты был осторожен.
Он кивнул, обрадованный тем, что продолжения опасного разговора не будет, и согласился:
– Ты права. У меня есть враги, но я знаю их поименно и понимаю, чего ждать от каждого из них. Они мне завидуют, но бессильны, пока я пользуюсь расположением королевы. Однако ты права, дорогая жена, и я внимательно отнесусь к твоему предостережению. Спасибо тебе за мудрый совет.
В ту ночь постель в чужом доме стала для Роберта Дадли и его жены супружеским ложем. Он старался ласкать Эми как можно нежнее и искреннее, и она, истосковавшаяся по его рукам, приняла фальшивую монету за настоящее золото. Эми так долго ждала поцелуев, мечтала о времени, когда его тело мягко прижмет ее к перине, что в первые минуты стонала и всхлипывала от радости. Роберту не составило труда вспомнить их прежние любовные слияния и ее тело, которое после стольких месяцев любовного голодания было очень легко насытить. Как ни странно, это обрадовало Роберта. Он привык делить постель со шлюхами, с которыми мог делать что угодно, и с придворными дамами, не слишком отличавшимися от продажных девок. Ему редко встречалась женщина, вызывавшая какие-то иные чувства, кроме желания удовлетворить свою мужскую страсть, а жить в воздержании, храня верность жене, он считал противоестественным и глупым. Эми отвечала ему нежно и порывисто, и это закружило его мысли. Он представил на ее месте Елизавету, он уже видел руки королевы, обнимавшие его так же страстно, как сейчас это делала жена. Фантазия оказалась настолько яркой и мощной, что страсть Роберта прорывалась, словно ураган. Он шумно вздыхал, представляя белую шею, откинутую назад, неистовое порхание темных ресниц и море бронзовых волос, разметавшихся по подушкам.
Эми сразу же уснула, положив голову ему на плечо. Роберт приподнялся на локте и посмотрел на нее. Лунный свет, лившийся из окна, делал лицо Эми бледным и придавал коже странный зеленоватый оттенок, какой бывает у утопленников. Роберту казалось, что она не лежит на постели, а покачивается на волнах глубокой реки, прежде чем навсегда погрузиться на дно.
Он глядел на нее, испытывая смешанное чувство жалости и раздражения. Это была его жена. Ее счастье целиком зависело от Роберта, все желания вращались вокруг мужа. Для этой женщины он был смыслом жизни, зато она могла разозлить его в первые же минуты их встречи. Чем больше он сейчас смотрел на нее, тем отчетливее понимал, что Эми – пройденный этап. Дело не только в том, что она уже не могла удовлетворить его амбиции. Роберт знал, что он тоже никогда не смог бы сделать ее счастливой. Ни прежде, когда юношеская горячность заглушала голос рассудка, ни сейчас. Скажи он это ей, она начнет возражать, станет говорить, что они созданы друг для друга, им предначертано счастливо прожить до самой смерти. На самом же деле муж и жена оказались совершенно непохожими людьми, имели настолько разные жизненные устремления, что ни о каком семейном единстве не могло быть и речи.
Роберт вздохнул, лег на спину и положил руку под голову. Ему вспомнились отцовские предостережения. Тот говорил, что хорошенькие личики годятся для флирта и утех на лугу, но не для серьезного брака. Мать тоже заявляла, что Эми Робсарт может осчастливить собой какого-нибудь норфолкского фермера, а для честолюбивого человека она не более чем цветок в петлице. Однако в те годы Роберт больше всего жаждал показать родителям свою самостоятельность и независимость от их мнения. Отец уже выбрал невесту для Гилфорда. Тот покорился родительской воле, а потом страдал, откровенно ненавидимый женой. Роберт не желал для себя участи брата. А Эми тогда была такой молодой, свежей, влюбленной и соглашалась на все его предложения. Он верил, что из нее получится прекрасная жена для придворного, настоящая союзница, умеющая наблюдать, подмечать и держать мужа в курсе всего, о чем говорилось в женских покоях дворца. У него был замечательный пример – родная мать. Дадли поднимались к вершинам власти, Роберт искренне считал, что Эми вольется в их семью и станет его верной спутницей. Как же он ошибался! Эми оказалась точной копией сэра Джона Робсарта – великого человека в масштабах маленького графства. Прекрасная жена для провинциального лорда, но никак не для Роберта Дадли, делавшего ставку на величие и готового рисковать для этого всем.
Роберт проснулся рано и сразу же ощутил знакомое раздражение, увидев рядом с собой в постели Эми, а не какую-нибудь лондонскую шлюху, которую он спровадил бы раньше, чем та набралась бы смелости раскрыть рот. А здесь, стоило ему пошевелиться, как она тоже задвигалась, будто все ее чувства даже во сне были настроены только на него.
Эми открыла глаза почти одновременно с ним, сразу же знакомо, как-то бессодержательно улыбнулась и произнесла не менее привычные слова:
– Доброе утро, мой господин, да пребудет с тобой Господь. Как спалось?
Роберт ненавидел и себя за резкий короткий ответ, от которого по лицу жены пробежала тень, словно он с первых же минут пробуждения влепил ей пощечину. Это заставило его улыбнуться ей, добавить в свой голос толику участливости и спросить, хорошо ли она спала.
Всегда одно и то же, будто они и не расставались. Роберт заскрипел зубами и выскочил из постели, всем видом показывая, что его ждут неотложные дела, хотя вчера раззвонил придворным о своем намерении провести несколько дней в Камберуэлле с женой. Если он останется, то их общение потечет по знакомому руслу со вспышками его раздражения и ее ненавистной покорностью. Здесь не Норфолк, и притворяться перед Скоттами ему было особенно невыносимо.
– Ты никак собрался уезжать? – спросила Эми.
«Какая же дура! Неужели не видит, что я одеваюсь?»
– Да, – коротко ответил он. – Я совсем забыл об одном важном деле. Я должен был заняться этим еще вчера. Так что поеду наверстывать упущенное.