Отделение в Санкт-Петербурге
27.2.1878
Его Высокопревосходительству господину генерал-губернатору Восточной Сибири
Правление отделения покорнейше просит Ваше Высокопревосходительство благосклонно принять экземпляр трудов отделения за 1877 год. Плавания Виггинса, Норденшельда, Даля и Шваненберга показали возможность прохода чрез Карское море; и попутно можно надеяться на установление торговых сношений Сибири с Европою в известное время года; что принесет неисчислимые выгоды Сибири и всему нашему отечеству. Несчастные же случаи на Енисее с пароходами Виггинса «Темза» и клипером Сидорова «Северное сияние» указывают на необходимость исследования рек Оби и Енисея. По этому предмету отделение обращалось с ходатайством в Министерство путей сообщения и морское, которые сообщали, что в настоящее время у них нет для этого достаточных сумм. Так как от установления морской торговли из устья Енисея много зависит в благосостоянии вверенного Вам края, то соблаговолите ли Ваше Высокопревосходительство обратить на это дело внимание и не можете ли отыскать местные средства для его исполнения. При этом правление отдела считает своим долгом сказать несколько слов и о трудах главного деятеля по открытию прямого пути из сибирских рек в Европу М. К. Сидорова…»
По архивным материалам
На берегу реки, в укромном месте между большим баркасом и грудой старых, почерневших от воды и ветра бревен, потрескивал костер. Трое мальчишек расположились вокруг, зачарованно глядя на отвесные скалы берега, по которым плясали огромные тени огненных языков.
– Везучий, ты, Степка, ничего не скажешь, – с откровенной завистью протянул Алексей, сын купца Макара Калюжного.
– Точно, везет, и я бы в экспедицию сбег, – мечтательно поддержал его Матюха Шипицын, тоже купеческий сын.
– Куда там, – сокрушенно покачал головой Алешка. —
Батя опять заставит в конторе сидеть, разговоры ихние торговые слухать. Все скоблит и скоблит: входи в дело, сынок, на ус мотай, тебе мое дело перейдет, ты у меня наследник… А мне и не надо ничего. Учиться хочу. В географы уйду, все одно.
– И усов-то у тебя нет, на что мотать-то? – загоготал Матюха.
– Однако дам тебе в ухо, поди не будешь ехидничать, – обиделся Алешка.
– Чего, чего разошелся. Уж и пошутить нельзя, сахарный больно.
– А может, Алеш, и правда сбечь? Записочку оставь, так, мол, и так. Своего отца я уговорю тебя взять, – предложил Степан, сын Николая Катаева.
– Пустое, Степа. Куда убежишь? Тайга кругом. Папаня меня со своими приказчиками из-под любой сосны достанет. Да и учиться я хочу. Он через год обещал в Иркутск свезти, в промышленное училище.
– А я в ремесленное пойду. По плотницкому делу. Дерево податливое, что хочешь из него сделать можно. А у меня талант, дед мой так и сказал: руки есть у тебя, Матюха, к дереву ты способный.
– Хочешь, Степка, я тебе настоящий револьвер подарю? В тайге пригодится. Вдруг зверь или тунгус нападет, – зашептал Алешка.
– Не могут тунгусы нападать. Отец рассказывал, что они добрые люди.
– Во загнул! Да они в тайге живут – ни дома, ни двора.
– Экий ты пенек, Алешка, а еще учиться вздумал. Такие же они люди, как мы с тобой, положим, только живут по-другому. Им изба твоя на кой нужна? У них шалаши есть, юрты. Про американских индейцев читал?
– Не, не читал.
– Индейцы живут в вигвамах, тоже вроде как юрта. А еще отец говорил, что тунгус – лучший охотник в тайге. Бегает на лыжах и не устает, а стреляет без промаха. А про револьвер, Алешка, ты, поди, соврал?
– Я?! Провалиться мне на этом месте!
– Толком объясни, откель у тебя револьвер?
– Помнишь корабль англичан, что к нам на зимовку причаливал? Капитан ихний в гостях у отца сиживал. Чего-то они обсуждали, общее дело, что ли. Гость-то доволен был, все что-то приговаривал по-своему. Видать, с папаней сговорились. Я ему тогда соболька своего подарил, ну, того, что в прошлом году зимой добыл. Пущай, думаю, иностранный капитан совсем уже удивится. Он прямо-таки обалдел. Заохал, в карманы полез, да, видно, ничего подходящего не нашел. Сказал тогда, чтобы я к нему на корабль пришел. Ну вот я на следующий день и пришел. И этот капитан открывает свой сундук, достает коробку и мне подает. Бери, мол, это подарок. Я коробку взял, а что он лопотал, ничего не понял. Домой прибежал, открыл, а там пистолетик! Батьке ничего не сказал, заберет ведь. И пули к оружию есть, чудные такие, маленькие, блестящие.
– Ну, Алешка, если не врешь, я тебе шкуру медвежью добуду!
– Не надо мне шкуры твоей, главное, про уговор не забудь.
– Не забуду! Вот вернусь из экспедиции, буду шибко проситься в Иркутск. Мне тоже учиться охота, без науки капитаном не станешь.
Степка встал и повернулся к реке.
– Ты чего, Степа, картошка вон испеклась, выгребать пора, – засуетился Матюха.
– Погодь! Давайте поклянемся, что когда-нибудь опять здесь встретимся. После всех учений отправимся в далекое путешествие в неведомые земли на твоем, Матюха, корабле. Ты его сам построишь.
– Я клянусь, Степа! – Алешка подошел к другу.
– И я, конечно, – выдохнул Матюха. И все трое скрепили клятву рукопожатием. Костер догорал, у реки становилось холодно. Друзья отправились по домам, договорившись встретиться ранним утром у старого баркаса…
Степан проснулся рано. В доме стояла тишина. Ставни закрыты, не поймешь, ночь ли, рассвело ли, или уже день в самом разгаре. От мысли, что он проспал и утренняя рыбалка не состоится, Степка быстро соскочил с кровати.
Стараясь не разбудить родителей, на цыпочках прокрался в сени. Снасти и наживка были готовы еще с вечера. Дверь предательски скрипнула. Степан поежился от утренней свежести. Сразу захотелось назад, в теплый дом, в постель, но он пересилил минутную слабость и выскочил за ворота.
В неприметном месте возле старого баркаса парнишки часто собирались, чтобы обсудить свои важные мальчишечьи дела. И кто бы мог подумать, что перевернутый дырявый баркас был крышей настоящей землянки, которую они втроем вырыли тайно от всех. Чего только в их землянке не было: старый сигнальный фонарь, обломок якоря с затопленной баржи, пара весел, толстый пеньковый канат. Три еловых пенька заменяли стулья. А вместо стола приспособили большой чурбан. Самым дорогим предметом в землянке была настоящая карта мира, которую Степану подарил отец. Где только ни побывали мальчики, путешествуя по ней в своем воображении: в Сингапуре и на Баренцевом море, в далекой Америке и сказочной Индии. Вот и сейчас в ожидании друзей Степан зажег масляный фитиль и низко склонился над картой. Нет, не видно здесь Подкаменной Тунгуски, зато вот он, Енисей, змейкой вьется. А где-то здесь начнется их с отцом путешествие.
Из маленького рыбацкого заплечника Степан достал книгу, обернутую сперва в бумагу, а потом, для верной сохранности, в кусок материи. Осторожно открыл ее и в который раз прочитал, тихо вышептывая слова: «Российского купца Григория Шелихова странствие с 1773 по 1787 год… с географическим чертежом. С изображением самого морехода и найденных им диких людей».