Катаев и Черчилль переглянулись: а не «нырнули» ли в эту, вполне судоходную для сплавных лодок, реку пропавшие? И хотя течение несло прозрачные горные воды вниз, в Енисей, двоим – молодому мужчине и крепкому подростку – было под силу на бичеве подняться вдоль берега.
Но если и так, то для чего? Ответа не находилось, и надежда найти там исчезнувших людей растворилась, становилась ничтожна. Но и это был шанс. Отряд стал подниматься вверх по одному из многочисленных енисейских притоков.
Шли молча, высматривая, кажется, каждый метр береговой растительности, каждый большой валун, словно бы за ним могла спрятаться лодка.
Но тщетно. Ни единого следа. Русло горной речки, в начале абсолютно прямое, вдруг неожиданно запетляло. И за очередным поворотом стала хорошо просматриваться не то чтобы заводь – откуда заводь на горной реке? – но что-то, очень похожее на бухточку, «сработанную» каким-нибудь очередным паводком, который, гоняя валуны, словно острым ножом вырезал в бережке дугу, а последующие сезонные катаклизмы углубляли и расширяли ее.
Катаев и Черчилль миновали еще метров сто и вошли в сосновую рощицу, которая, как оказалось, отлично прикрывала целую усадьбу – какой-то дом и хозяйственные постройки. Наши следопыты были настолько увлечены движением, что даже не заметили, что из-за ближней огромной сосны отделилась человеческая фигура. В ту же минуту раздался выстрел, и перед путешественниками неожиданно вырос человек. Лицо его наполовину закрывала густая черная борода, одежда была обычной для тунгусов и для охотников: легкие сапоги из оленьей кожи, длинная холщовая рубаха, свободные шаровары, заправленные в сапоги, шапка смахивала на малахай, но без «ушей» и козырька: этакий горшок, отороченный мехом.
– Зачем пожаловали? – произнес охотник спокойным, но твердым голосом.
Из-за дерева вышел еще один человек. Дженкоуль?
Катаеву на минуту показалось, что он видит своего проводника. Но он быстро понял ошибочность первого впечатления. Какое-то время они изучали друг друга.
Черчилль, стоявший чуть поодаль Катаева, так, что Катаев не мог видеть его лица, всматривался в бородатого охотника, потом улыбка осветила его лицо. Он начал смеяться, расходясь все громче.
Катаев растерянно обернулся, решив на секунду, что Черчилль спятил. Вдруг и лицо бородача озарила широкая улыбка. Он решительно направился к нашим путешественникам и… заключил Черчилля в объятия.
– В конце концов объясните, что здесь происходит, – Катаев не знал, как поступить. Может, на всякий случай взять бородача на мушку?
– Здесь происходит, объяснить трудно… – Черчилль явно подбирал походящее слово. – Здесь происходит, как это говорится по-русски? – черт знает что. Позвольте представить, Николай Миронович. Перед нами никто иной…
Договорить Черчиллю не дал незнакомец.
– Разрешите представиться. Жулковский Дмитрий Матвеевич, государственный преступник, сосланный на каторгу за участие в политических беспорядках.
– Так это вы?!
Катаев от удивления чуть не выронил ружье.
– Простите, но мы, кажется, не знакомы. – Бородач с сомнением посмотрел на Катаева.
– Элен! Элен много рассказывала о вас.
– Жулковский! Элен отправилась в эту экспедицию в надежде что-то узнать о тебе.
Жулковский замолчал, посерьезнел. Видимо, что-то обдумывал.
– Да, я видел ее в лагере. Она сейчас пришла вместе с вами? – Видели ее в лагере? – спросил Катаев удивленно.
Из лагеря пропали мой сын Степан и Николай Матвеевич Сидоров, участник нашей экспедиции. Пропали неожиданно. Мы разбились на отряды и обследуем местность. Элен ушла в другую сторону.
– Господа, я очень прошу вас ничего не говорить ей обо мне. Ничего не было, не было нашей с вами встречи. Ваш сын и спутник живы-здоровы.
Я помог им уберечь экспедиционное снаряжение.
Об этом они расскажут вам сами. Через минуту они будут здесь. Баркауль, зови наших вчерашних гостей.
Тунгус, так похожий на Дженкоуля, скрылся в таежной рощице.
– Господин Жулковский, но почему вы не хотите предстать перед Элен? Она столько лет хранила память о вас, не вышла замуж.
– Черчилль, это длинная история. Минуло уже много лет… После того, как мне помогли бежать, я в итоге своих долгих странствий оказался среди тунгусов, с ними много кочевал. Для правительства я по-прежнему преступник, хотя все мое преступление заключалось в требовании справедливости. Обвинения не сняты с меня до сих пор. А лесные люди приняли меня в свою семью.
Я оказывал им медицинскую помощь, учил детишек грамоте. Я привык к этой лесной бродячей жизни.
– Но вы можете спокойно перебраться за границу. Элен очень богата!
– Черчилль, теперь это не моя жизнь. Я ни в коей мере не хочу обременять Элен. Тем более, – Жулковский немного помолчал, – тем более что в племени я обрел семью. У меня жена – дочь шамана Монго. Во время одной из кочевок племя оказалось в здешних лесах. Шаман заболел и умер. Похоронили его здесь же. С тех пор раз в год мы с женой и детьми кочуем в эти места, чтобы поклониться великому шаману. Блестящих способностей, скажу вам, был человек. Прекрасно знал астрономию, а уж как разбирался в природных явлениях! Ему бы закончить университет – и он вполне мог стать выдающимся ученым. У меня три замечательных мальчика и девочка. Так сложилась моя судьба. Лучше Элен ничего этого не знать. Свое прошлое мне пришлось забыть.
Черчилль долго молчал.
– Да, верно. Это ваш путь. Но как жаль, что Элен будет продолжать надеяться на вашу встречу. Это неправильно.
– Теперь ничего не изменишь. С тех пор, как в этих местах похоронили Великого шамана, я построил небольшой дом. Когда мы кочуем сюда, он дает семье максимум возможных удобств. Да и врачевать так сподручнее. Пойдемте к дому, мы на самом деле уже и заждались вас. Думаю, все объяснения ваши спутники дадут сами.
– Отец!
Катаев обернулся на голос. К нему бежал Степан.
Он обнял отца, не как ребенок, а отчаянно, как человек, многое испытавший. Катаев почувствовал, насколько повзрослел сын. Подошел Сидоров.
От него Катаев ждал объяснений. Степан уловил этот испытующий взгляд отца.
– Сейчас, сейчас я все расскажу. Григорий Матвеевич, позвольте мне, я скажу все по порядку…
– Так вот, значит, как все было, – тяжело проговорил Катаев после того, как рассказ сына, дополненный подробностями от Сидорова, был закончен. – Значит, Никола хотел увести наши лодки, а Григория Матвеевича выбрал в подельники, заманивая богатствами Золотой тайги.
– Кто-то вбил ему в голову, что Золотая тайга и Золотая речка – это в буквальном смысле слова земли с несметными богатствами. Черчилля он взять не мог – слаб. После истории с Чертовым кладбищем Дженкоулю, который, по его мнению, был ему многим обязан, Никола не совсем доверял. Никола был уверен, что упрямый тунгус не хочет открывать ему места, где спрятаны таежные богатства. Оставался я. Конечно, можно было бы что-то придумать, расстроить все планы Николы, не уводя лодки, но риск был слишком велик. А ну как ему взбредет в голову взять в заложники Элен или Степана? Его угрозы, что он спалит все лодки и мы останемся на этом пустынном месте умирать, казались вполне осуществимыми. Кто же знал, что и этот уголок давным-давно обжит людьми.