– Это муж Стефании Счастливой, моей тети, – продолжала Габриэла. – Она взяла меня к себе, когда я была младенцем. Он пропал во время Варшавского восстания в тысяча девятьсот сорок четвертом году, но мы обе верим, что он жив. Самым заветным моим желанием является найти его и увидеть слезы счастья на глазах моей тети.
Тишина была просто невероятная – весь мир, затаив дыхание, смотрел на фото молодого повстанца.
– А… как же мир во всем мире? – растерянно поинтересовался председатель жюри, столь же ошарашенный происходящим, как и другие. – А как же бедные голодные дети?
– Ну, миром во всем мире и детьми займутся другие участницы. А я просто хочу найти этого человека, – решительно ответила Габриэла.
– Ээээ, ну хорошо. Спасибо за столь неожиданный и оригинальный ответ. Финалистка номер пять… – ведущий повернулся к последней участнице, и Габриэла могла вздохнуть с облегчением.
Она и это сделала!
Теперь можно было возвращаться домой.
И она вернулась.
Первый вице-мисс.
Правда, съемочная группа ее отругала – все были уверены, что если бы она говорила об угрозе терроризма и о голодных детях, то точно бы заняла первое место. Но Габриэла была на самом деле счастлива. Террористам было глубоко наплевать на призывы Королевы красоты к их совести, а голодные бедные дети как умирали, так и будут умирать, к сожалению. Хотя Габриэла, чтобы не показаться совсем уж махровой эгоисткой, пообещала перечислить всю награду за первое место, все двести тысяч долларов, Красному Кресту. Но ведь тетя у нее была одна-единственная, и она бо́льшую часть жизни ждет своего любимого. И шанс, что помогать в поисках Габриэле будет весь мир, тоже был один-единственный.
– Ну ладно, Фея Драже, – театрально вздохнул Гном, – ты и так сделала гораздо больше, чем мы могли предположить. Очень надеюсь, что муж твоей тети найдется, если он еще жив, конечно… Ты помнишь, во сколько начинается посадка?
Они были в аэропорту в Тунисе. Через два часа отправлялся самолет в Польшу.
Габриэла кивнула и пошла на свой первый и последний шопинг: она целый месяц не выходила из гостиницы, занимаясь, занимаясь и еще раз занимаясь у станка.
Местных денег – смешных тяжелых динаров – у нее было не так много, но ей хватило на кожаных верблюдиков для каждого, кто был мил ее сердцу. Павлу она купила брелок с надписью «Я люблю Тунис» с одной стороны и «Я люблю тебя» – с другой. Довольная своими покупками, она завернула в туалет «попудрить носик» и…
Кто-то с силой втолкнул ее в кабинку, и мужская рука закрыла ей рот.
– Тсссс, be quiet [4] , – услышала она шепот прямо в ухе и почувствовала на шее острый нож.
Габриэла застыла, словно изваяние.
Что-то кольнуло ее в плечо, она ойкнула непроизвольно. Через пару секунд вдруг приятное тепло разлилось по всему ее телу, во всех членах образовалась необыкновенная легкость – и… мир стал таким веселым и смешным!
Каким чудесным теперь казался Габриэле этот туалет! И двери так изумительно скрипели. И… о, свет померк – ей на голову набросили черный хиджаб и никаб с узким отверстием для глаз, которое почему-то располагалось у нее где-то в районе подбородка, ну и ничего страшного! И так прекрасно! Супер! Света она не видит, зато видит вокруг себя танцующих космических собачек, а одну даже сейчас поймает, ой, нет, это солнечные очки того симпатичного араба, который ей надел на голову этот диван или что там.
Габриэла радостно засмеялась и закружилась вокруг собственной оси, не в силах сдержать рвущиеся изнутри эмоции.
Мужчина схватил ее за руку и остановил. Перевернул тряпку у нее на голове – и она увидела этот прекрасный и такой забавный мир.
– Успокойся! – буркнул он, пытаясь утихомирить хихикающую и кружащуюся вокруг себя девушку. Нервно взглянул на часы. – Пошли. Дома потанцуешь!
Он потянул ее за собой.
Реакция девушки на наркотик была странная, он не понимал, что происходит: она должна была стать покорной и одурманенной, а вместо этого танцует и смеется без удержу. К счастью, под чадрой ее не видно – узнать ее никто не сможет.
– А что это у тебя на голове? – заинтересовалась вдруг Габриэла, встав прямо посередине зала. – Колечко?! – и она сорвала у него с головы головной убор. – Давай поиграем в колечко?
Она отбежала чуть назад, слегка пригнулась и бросила кольцо в сторону мужчины.
– Ну лови же, лови! Мы же играем!
Двое похожих на него как две капли воды служащих охраны принца аль Хаева поспешили ему на помощь, деликатно, но настойчиво они взяли Габриэлу под руки, пока она не вызвала излишний интерес к своей персоне со стороны пассажиров и таможенников.
Вчетвером они подошли к стойке регистрации для дипломатов. Первый араб подал документы. Милая стюардесса уже хотела было открыть им выход, и судьба Габриэлы, казалось, уже была предрешена, но тут… вероятно, все-таки это наркотик на нее подействовал таким образом. Она застыла неподвижно.
Заснула.
– Прошу вас, проходите, мисс Щщщщчччччасливая, – пригласила стюардесса, но Габриэла спала с широко открытыми глазами и блаженной улыбкой, спрятанной под хиджабом. Мужчина взял ее решительно под руку, потянул и…
– Конфетку! – потребовала она, так же неожиданно пробудившись от сна, как и погрузившись в него. – Дайте мне конфетку! Немедленно!
Около стойки началась суматоха. Никто не понимал, что означает это «дайтемнеконфетку!» на этом странно шелестящем языке и чего вообще хочет эта девица, а она требовала это все громче и настойчивее. На них уже оглядывались многие пассажиры, в том числе и съемочная группа из Польши.
– Конфеткууу! – орала Габрыся, уже бросаясь обыскивать карманы своих похитителей и даже стюардессы.
– А где Габи? – забеспокоился вдруг Оливер: она пошла за покупками уже больше часа тому назад и уже должна была бы вернуться и идти с ними вместе на посадку.
– Похоже, там, – Гном ткнул в направлении мечущейся фигуры в черном. – Вон в том черном балахоне. Да ее же пытаются похитить, ах, сукины дети!
Аэропорт погрузился в хаос. Кто-то бежал, кто-то догонял, Габриэла выла, что хочет конфетку, пока Оливер не сунул ей какую-то ириску, которую она жевала с блаженством на лице. Пограничники пытались поймать трех похитителей, но те уже поспешно скрылись в толпе, растворившись словно дым над водой.
Наконец был восстановлен порядок. Габрыся дожевала свою ириску и впала в здоровый, на этот раз настоящий наркотический сон. Ее внесли на борт самолета в бессознательном состоянии, посадили в кресло и пристегнули ремнем. Она ведь была героиня, настоящая героиня: она почти выиграла международный конкурс и ее почти похитили.
Она имела полное право отдыхать.
И даже жвачка в этот раз не понадобилась.