– А ты?.. – начал было Анджей и замолчал, потому что его дернули за рукав. – Ну хорошо, ребята, вы тут забавляйтесь копанием ямок, а мне надо возвращаться в Варшаву. Кому-то ведь надо работать, чтобы другие могли развлекаться. Как-нибудь встретимся, попьем пива?

– Не знаю насчет пива, но обязательно встретимся, – ответил Витольд с улыбкой и проводил растроганным взглядом отъезжающий автомобиль. – Совсем не изменился, – произнес он то ли Эве, то ли себе и повернулся к ней: – Покажешь мне свой дом?

Ноябрь

Это Витольд придумал название.

– Земляничный домик, – так он сказал, стоя на поляне, утыканной маленькими зелеными кустиками, которые весной сплошь усыпаны белыми цветочками с золотым солнышком внутри. – Ты счастливица – это действительно прекрасное, удивительно место, – добавил он, и я растаяла, как ванильное мороженое, потому что ничто меня так не радует, как комплимент в адрес моего обожаемого домика. – Вот тут отличное место для пруда, – продолжал он, глядя вокруг цепким взглядом профессионального художника, который видит все вокруг таким, каким оно должно быть и будет, а не таким, какое оно сейчас. Потому что сейчас все вокруг представляло собой довольно жалкое зрелище, тем более в этот промозглый, серый ноябрьский день.

С тех пор Витольд бывает у нас часто.

У нас – это у меня и моей мохнатой банды, которая полюбила его чуть ли не больше собственной хозяйки (но все-таки не больше!). Они всегда встречают его с радостью – особенно щенки. Хотя Тося тоже к нему благоволит.

Сегодня он возвращался из Вышкова, где делал проект для нового ресторана, и решил заехать ко мне, потому что от Вышкова до Урли рукой подать. Так он говорит.

Как по мне, так пятнадцать километров – это совсем не рукой подать.

Но что толку спорить с человеком, который за рулем.

Я вообще-то тоже за рулем… местами. Время от времени выезжаю на трассу по одному маршруту: дом – магазин и обратно. А в последнее время собираюсь с духом, чтобы поехать на ближайшую бензоколонку. А то Гучик опять встанет где-нибудь посреди поля, и тогда потребуется помощь еще одного Витольда, а мне одного хватит.

Он мне нравится.

Я имею в виду Витольда (не Гучика). Он такой… прямо воплощение спокойствия. Я думаю, если бы враг стоял у ворот, он бы предложил своим славным, очень мужским голосом: «Собирай орешки про запас. И начинай копать землянку».

Потом вручил бы мне лопату, а сам пошел бы сражаться за родину.

Вот не знаю, что бы он сделал в случае конца света, но знаю точно – это было бы так же логично и продуманно, как орехи и землянка.

Сегодня утром он мне был послан, наверное, небесами, потому что желудок мой совсем прохудился. Я еле на ногах стою из-за сегодняшних приступов рвоты. Меня эта книга в гроб вгонит…

Но книга была ни при чем.

По крайней мере, Анджей искренне надеялся на это, когда ехал вслед за каретой «скорой помощи», которая забрала Эву прямо из офиса.

Она уже с самого утра выглядела неважно: неестественно бледная, глаза покраснели, пошатывалась – он встретил ее у автомата с кофе. Через час она появилась в дверях его кабинета, попыталась что-то сказать – а в следующую секунду он уже ловил потерявшую сознание девушку и бережно укладывал ее на полу, попутно вызывая «скорую помощь».

В себя она начала приходить, когда у дома раздалось завывание сирены.

Врачи измерили Эве пульс, быстренько взяли кровь на экспресс-анализ и без дальнейших раздумий повезли ее в дежурную больницу.

Анджей сидел теперь у постели дремлющей под капельницей Эвы, прижимая у губам ее безжизненную, почти прозрачную ладонь.

«Что ты наделал, кретин! Что ты с ней сделал! – ругал он себя на чем свет стоит. – Уже давно надо было понять, проклятый эгоцентрик, что она себя работой уморит. Она уже несколько недель еле на ногах стоит, худая и без конца бегает к унитазу тошнить, хоть и уверяет всех, что все в порядке, что это просто стресс… А ты, конченый ты идиотина, вместо того чтобы…»

– Поздравляю! – вдруг нарушил ход его мыслей голос врача, который как раз вошел в комнату.

Анджей поднял голову, веки Эвы затрепетали.

– Поздравляю вас! Вы скоро станете отцом!

Обратно Анджей ехал на своем золотом «порше» на автомате. Где надо – тормозил, где надо – поворачивал, переключал скорости, пропускал фуры. Но все его внимание было приковано к съежившейся на пассажирском сиденье Эве.

Когда врач, принявший его за любящего мужа, объявил им эту новость радостным голосом, Анджей сначала остолбенел, а потом расхохотался. Но смех тут же замер у него на губах, потому что шепот Эвы:

– Нет, нет, этого не может быть, нет, нет… – превратился в отчаянный вопль.

Доктор выскочил из палаты как ошпаренный, а Анджей остался один на один с шокированной и впавшей в отчаяние девушкой. Совершенно растерявшись, он мог только молча обнимать ее. Пока она его не оттолкнула.

И вот она сидела в машине рядом с ним, на первый взгляд – совершенно спокойная. Только по щекам, не останавливаясь, текли слезы. И она даже не пыталась их вытирать.

– Эва… – начал Анджей и откашлялся, потому что голос отказывался повиноваться ему. – Это… – Он хотел спросить, не Витольд ли отец ребенка, но потом вспомнил, что Эва познакомилась с Витольдом каких-нибудь пару недель назад и, зная принципы, которых она придерживалась… хотя, видимо, не так давно она от этих своих принципов отступила.

– Эвусь… – снова попробовал он: он должен был задать этот вопрос. – Ты… тебя… обидели?

Она бросила на него короткий взгляд и покачала головой.

Анджей вздохнул с облегчением: он нашел и убил бы гада, который посмел дотронуться до его сестренки без ее согласия и обидеть ее.

– Это кто-то, кого я знаю? – продолжал он спрашивать, пытаясь вытащить ее из того состояния апатии, в котором она пребывала.

Но она только еще крепче обхватила себя за плечи и отвернулась к окну.

– Эвушка, – мягко напомнил он, – ты ведь мечтала о ребенке.

При этих его словах она буквально застонала – словно от физической боли.

Да! Мечтала! С детства, всю жизнь она мечтала стать мамой. Счастливой матерью – и счастливой женой. Она мечтала об этом! О теплом, уютном доме, о любящей семье, о муже, детях, собаке и коте. Мечтала, да! Пан К. ребенка не хотел – все говорил, что «еще рано». Ну да – для нее, Эвы, рано. А вот для молоденькой соседки – прямо в аккурат. А потом это «еще рано» превратилось в «уже поздно». И Эва осталась одна – без семьи, без дома и без желанного малыша.

Неужели ей грозит судьба ее матери?!

Одинокая женщина с дочерью на руках, которую «пригрел» вдовец с тремя детьми: кухарка, уборщица, иногда – любовница и всегда – прислуга за все…