* * *
Горят всего несколько боковых ламп, от них по воде бежит световая дорожка, невероятно похожая на лунную. Сильные руки Димы держат Машку за талию, губы исследуют ее гладкую мокрую кожу от лопатки до мочки уха. «Держаться, держаться», – стонет про себя Машка, чувствуя нетерпеливое Димино дыхание и горячие губы, покрывающие поцелуями ее глаза, переносицу, ямочку над губой…
Внезапно боковые лампы гаснут. В кромешной темноте Машка слышит чертыханье любимого и всплеск воды, говорящий о том, что Димка уже на бортике.
Через пару минут «лунная дорожка» снова на месте.
– Такое ощущение, что кто-то тупо переключил рычаг подсветки! – Димка с разбега прыгает в воду, – Замерз, малыш?, – и крепко обнимает Машу, которая в самом деле немного дрожит. На этот раз путь Диминых губ короче – мочка уха, щека, уголок губ… Вдруг Маша издает странный вскрик и тычет пальцем куда-то за спину Королькова. Он оборачивается и видит, как по центру бассейна всплывает аквалангист.
– Что это вы тут делаете? – спрашивает аквалангист, сняв маску и вынув загубник изо рта. Даже в таком виде в «Ихтиандре» можно узнать Олеську.
– Этот вопрос я лучше адресую тебе, – сухо отвечает Дима.
– Я тут дайвингом занимаюсь вообще-то! Уже неделю!
– Ты отстала от группы часов на пять? Видимо, у тебя самопополняющийся баллон с воздухом. Впрочем, это неважно, – кусая губу, он поворачивается к Маше, которая пытается делать серьезную мину, однако предательская улыбка начинает появляться на губах от одного только Олеськиного вида. – Маша, оставляю тебя наедине с подругой. Уверен, вам есть о чем поболтать и что обсудить. Адьес!
В одно движение Дима оказывается на бортике и удаляется в сторону раздевалок.
* * *
«Второй раз за год на одном и том же балконе, с бокалом в руке и грустью в глазах – это романтично или идиотично?», – спрашивает Машка саму себя. Через два часа будут куранты. Испугавшись, что услышит их бой в одиночестве, Машка позволила подруге снова затащить себя на вечеринку к Арбузовым.
– Что, опять тоска накатила? О нем думаешь? – Олеська, как всегда бесцеремонно, врывается в ее мысли. Но, надо отдать ей должное, при этом накрывает Машины плечи теплым пледом, раздобытым в спальне хозяев.
– Ну да… – Машка уже не пытается скрывать от нее ничего – все равно бесполезно…
– А вот что бы ты выбрала: совсем его не встречать, и, соответственно, не жалеть о потере или, как сейчас, чтоб ты его знала, но все было бы позади?
– Не «было бы», а «уже»…
– Ну «уже». И что ты выбираешь?
– Как сейчас. Лучше иметь и потерять, чем вообще не знать, что такое настоящая любовь.
– Эх, Машка, все-таки ты такая наивная и открытая! И как ты умудрилась сохраниться в школьно-студенческом состоянии?
– Не развиваюсь, наверное… – вздыхает подруга и смотрит вниз на заснеженные улицы, яркие огни, манящие витрины и рой снежинок в столбе фонарного света. «Если бы я сейчас была с Димой, то от ощущения праздника и счастья, наверное, меня бы сантиметров на пять от пола подбрасывало бы…».
– Ну, я пойду. Холодно. Тебя одну-то можно оставлять? Не прыгнешь с балкона? – буднично интересуется Олеська, как будто спрашивает, белый или черный хлеб Маша будет с салатом.
– Я несчастна, но не больна, – крутит пальцем у виска Машка. Олеська, хихикнув, исчезает за занавеской.
* * *
– Гигантский плед в коричневую клеточку?! Ты, пожалуй, выиграешь конкурс на лучший карнавальный костюм! – голос Королькова за спиной, пожалуй, самый лучший подарок, который она могла пожелать себе на Новый год.
– Олеська послала меня спасать? – Маша не может сдержать счастливой улыбки.
– Да, она сказала, что ты здесь. Но спасать надо меня.
– Тебя? – тупит Машка.
– Да, у меня затяжная любовная хандра… – Димка ежится от холода и бесцеремонно забирается под «Машкин» плед.
– Тоже хочешь приз за лучший карнавальный костюм? – лукаво щурится Машка, чувствуя его плечо, руку и бедро так головокружительно близко.
– Приз меня не спасет.
– А что же тебя спасет? – вообще-то Машка не любит так тупо кокетничать, но сейчас просто не может удержаться.
– Я думал, ты мне это скажешь! Я с той ночи, как тебя в последний раз видел, просто в ужасном состоянии пребываю – ни есть, ни спать, ни говорить – ну прям, как в банальных любовных романах – ей, Богу!
– Точно! Вот же я овца! – восклицает Машка. Димка даже ойкает от такой самокритичности. – Я так сама себя все эти дни жалела, что забыла про поцелуй!
– В смысле? – Димка понимает, что либо Машка несет какую-то околесицу, либо его мозг совсем отключился с голодухи.
– Дима, я должна тебя поцеловать! – Маша решительно поворачивается к Королькову.
– Стоп. Не то, чтобы я против! Но слово «должна» как-то настораживает!
– Ну, я тебя сейчас поцелую – и вся твоя хандра пройдет! Проснется аппетит, тяга к противоположному полу и так далее. А меня ты забудешь!
– Это еще по…?
Димкин вопрос прерывает влетевший на балкон Валька Арбузов:
– Эй, вы, быстрее в комнату! Президент заканчивает, сейчас куранты будут!
Не теряя не секунды, Димка «в охапку» уволакивает Машку с балкона.
«Два, три, четыре…», – летит по комнате. Одна, две, три пробки вылетают из бутылок шампанского.
«Пять, шесть, семь, восемь…», – в голосах все больше радости и нетерпения. Кто еще не взял в руку бенгальский огонь?
«Девять, десять, одиннадцать…» Пауза. «…двенадцать!», – выдыхают все как один, – «С Новым годом!».
– С Новым годом, любимый! – Маша решается и дарит себе, наконец, самый лучший, хоть и прощальный подарок – Димкин поцелуй.
– Ну, а теперь я, пожалуй, пойду! – Машка старается быстрее отвернуться, чтобы он не видел ее распухающего от слез носа.
– Я тебе пойду! – Дима хватает Машку за руку, притягивает к себе и снова целует.
– Ты что, все еще меня любишь? – Машка поднимает на Диму изумленные глаза.
– Вообще-то, я еще не произносил столь высокопарных фраз. Но, если уж ты спросила, то да. Я тебя люблю!
– Странно! Не работает, что ли? – произносит Машка загадочную для любимого фразу и снова целует его изо всех сил.
* * *
– А почему ты мне сразу обо всем не рассказала? – Корольков потягивается под все тем же хозяйским пледом в коричневую клеточку. Они с Машкой лежат на узком диванчике, в комнате спят еще шесть человек. Вечеринка явно удалась!
– Я боялась тебя потерять! – шепчет Машка.
– Ну, ведь не потеряла же!
– Может быть, все дело в желании, которое я загадала во время боя курантов?