– Хочу, чтобы вы выкрикнули столько непристойных слов, сколько сможете вспомнить. И как можно громче.
Он хотел снова увидеть огонь в ее глазах, а единственный способ сделать это – заставить Джози отпустить тревогу, постоянно ее преследовавшую.
– Здесь? – недоуменно спросила она.
– Да.
– Но я буду выглядеть полной идиоткой!
– Я не стану тыкать в вас пальцами и смеяться.
– Уверены? Вы не установили здесь камеру в надежде запечатлеть мой позор?
– Перестаньте разыгрывать параноика и начинайте.
Ее лицо уже порозовело от смущения, но в глазах снова появился отблеск жизни.
Сделает ли она это? Или струсит? Он понятия не имел, куда это зайдет.
Но скоро выяснит.
Крепко зажмурившись, она набрала в грудь воздуха, расправила плечи и прокричала длинный и довольно исчерпывающий список ругательств.
С дальнего поля вспорхнули испуганные шумом птицы.
Джози повернулась к нему. Он почтительно кивнул:
– Впечатляюще.
Ее лицо пылало, грудь вздымалась, она жадно ловила воздух, но сияла от удовольствия. Глаза живые и ясные. В этот момент она показалась ему самой прекрасной на свете женщиной. Хотелось притянуть ее к себе и поцеловать мягкие губы, вытянуть оставшийся яд ее унижения и освободить сознание.
Джози поверить не могла, что только что выкрикнула поток ругательств в безмятежную тишину французского пейзажа. Что происходит с ней? Она превращается в полную кретинку. Но чувствует себя легкой и воздушной. Словно освободилась от чего-то. И сейчас ей хорошо. Давно так хорошо не было…
– Здорово, правда? Это приток серотонина, – хрипло пояснил Коннор.
– Что бы там ни было, но хочется еще! – заявила она, широко улыбаясь и больше не боясь опозориться. Похоже, она… немного переступила грань.
– Сначала я, потом снова вы, – сказал он, прежде чем запрокинуть голову и выдать в пространство огромное разнообразие непристойностей.
И оглянулся на нее. В глазах блестели смешливые искорки и еще что-то, ей непонятное.
– Ваша очередь.
– О’кей. Это исключительно для вас, Коннор.
Она оперлась руками об изгородь и выпалила все эпитеты, которыми мысленно награждала его с той минуты, как он испортил ей каникулы.
Когда она наконец смогла взглянуть на Коннора, тот едва сдерживал смех.
– Вам лучше? – спросил он.
– Намного.
Она потрясенно осознала, что от души веселится.
– Хорошо выпустить пар, верно?
– Да, доктор Престон.
– Нужно же избавляться от накопившегося гнева! Полагаю, именно он дает вам столько нервной энергии. Вам необходим для нее выход, которого, по-видимому, не дает работа.
Она отступила, смущенная своей физической реакцией на его близость и резкой сменой темы разговора.
– Что же, каково ваше заключение, герр Фрейд? – спросила она, готовая услышать еще несколько истин. Кажется, он считает, что знает ее лучше, чем она – себя. Но она далеко не все ему рассказала. Может, если все выйдет наружу, она перестанет уклоняться от его настойчивых вопросов.
Он задумчиво опустил голову:
– Каково это – жить в тени сестры?
Вопрос вывел ее из себя, но она знала, что отмолчаться невозможно.
– Думаете, что сбили с меня спесь?
Он проигнорировал ее.
– Расскажите мне об этом.
Сейчас было легче всего сдаться. Он ни за что не оставит ее в покое, пока не вытянет всю отвратительную грязь.
Ее ноги дрожали от смеси нервного возбуждения и вожделения, поэтому она села и прислонилась спиной к изгороди.
– Да, вы меня поймали. Я вторая любимая дочь в семье. Когда я была моложе, не могла понять, что делаю не так. Хотела, чтобы мои достижения заметили, как это было с Мадди, но, что бы ни делала, она затмевала меня. Я тускнела в сравнении с ней. Постепенно я бросила все попытки привлечь внимание, и они вроде бы предоставили меня себе. Думаю, просто списали, как лузера.
Она пыталась говорить беспечно, но в конце выдала себя, когда голос дрогнул.
Коннор сделал вид, что не заметил, чтобы не смущать ее.
– Даже несмотря на то, что у вас свой бизнес?
– Они думают, я просто завела себе игрушку, потому что ушло некоторое время, чтобы удержаться на рынке. Мы с Аби долго обходились без зарплаты.
– Это тяжело осознать всякому, у кого нет ни мозгов, ни отваги, чтобы заняться бизнесом.
Она выдернула длинную травинку и стала отрывать от нее кусочки, чтобы не вонзить ногти в ладони.
– Всякий раз, когда я появляюсь в их доме, они задают вежливые вопросы о том, как идут дела, и мне приходится давать им все те же ответы и видеть все то же выражение скуки и разочарования на их лицах. Они хотели бы, чтобы я достигла гораздо большего.
– Ваша сестра установила невозможно высокие стандарты.
Она резко засмеялась и погрозила ему дрожащим пальцем:
– Нет такого слова «невозможно», Коннор. Во всяком случае, если верить моему отцу.
– Чем вы должны заниматься, по их мнению?
– Чем-то волнующим и изменяющим мир.
– Но почему вы выбрали именно этот бизнес?
– Когда подруга подруги познакомила меня с Аби и она поделилась со мной своими идеями, я впервые в жизни ощутила вдохновение. И, к счастью, она решила, что я могу стать прекрасным партнером по бизнесу. Она прекрасный директор, все служащие ее любят. Она умеет руководить людьми и рискует, давая им сложные задания и вытаскивая на свет лучшие их качества. Раньше мы спорили из-за этого, но до сих пор все прекрасно получалось. Никто не хочет ее разочаровать.
– И меньше всех вы?
– Для этого уже слишком поздно, – грустно улыбнулась она.
– Уверен, что моя сестра знает, как ей повезло работать с вами. Она верно поступила, окружив себя умными людьми.
Джози фыркнула.
– Как! Вы не считаете себя умной?
– Да нет, просто недостаточно умной… а может, у меня другой склад ума.
– Но что такое, по-вашему, «быть достаточно умной»?
– Непоколебимой, острой как бритва и переливающейся яркими цветами. Цельной.
Теперь, когда она начала говорить, хотела выложить все. О страхах, неуверенности и гневе, которые ею владели. Но она не может. Он не захочет слушать. Да и к чему ему это? Они даже не друзья.
Он, должно быть, ощутил ее колебание.
– Говорите, Джози. Откройте все, что на душе.