Что, если ее мать, Николь Бернарден, Юджин Саммерс и их друзья не просто «валяли дурака», вдруг их действия имели скрытый смысл? Что, если они использовали внешне невинные развлечения для того, чтобы прикрыть нечто более серьезное?
Если «моделирование» использовалось в случаях, когда невежливо показывать пальцем, может быть, они на самом деле на что-то указывали?
Никки подозвала Рука к столу с разложенными фотографиями и поделилась своей идеей.
— Давай начнем вот с этой, — сказала она и постучала по первому снимку. — Посмотри внимательно. Вот наш дворецкий, Юджин, на фоне колеса обозрения Ризенрад в Вене, снято в тысяча девятьсот семьдесят седьмом году. В одной руке он держит фотоаппарат, чтобы снять самого себя, другой делает жест в сторону киоска с туристическими брошюрами. — Она взяла следующий снимок. — Вот молодая Николь в Ницце, тысяча девятьсот восьмидесятый год. Позирует около ларьков с цветами, но смотри, она указывает на какой-то ящик с инструментами, стоящий у входа на рынок. А вот здесь… — Никки взяла снимок Синтии в Париже — тот самый, который она повторила, копируя позу матери. — На этой фотографии мама указывает рукой в сторону деревянного лотка торговца книгами. Видишь, на тот, что на краю площади, у самой реки? — Она осторожно положила фото на стол. — Я думаю, это какие-то сигналы.
— Слушай, — ответил Рук. — Уверен, ты напала на верную мысль, но не забывай, это я здесь парень в шапке из фольги! Как бы нам убедиться в этом наверняка?
— Я знаю как, — и Хит, открыв блокнот, полистала его и нашла нужный номер телефона.
Юджин Саммерс приветствовал ее весьма прохладно: видимо, полученное от Рука на ланче оскорбление было еще свежо в его памяти. Но дворецкий все-таки оказался хорошо воспитанным человеком. Он прервал съемки — в тот момент он находился в отеле «Бель Эр» в Лос-Анджелесе — и нашел укромный уголок, чтобы поговорить с Хит. На этот раз он даже не стал прибегать к игре в «если бы».
— Вы разгадали нашу систему, так что я вам все расскажу. К тому же сейчас ею все равно никто уже не пользуется. Вы совершенно правы. Эти дурацкие позы были нашим тайным языком. На самом деле идею «моделирования» подала ваша мать. Она говорила: «Моделирование — это то, что ты делаешь, когда…»
— Невежливо показывать пальцем, — перебила его Никки. Затем спросила: — Ответьте мне только на один вопрос. На что вы все указывали? — Хит считала, что уже знает ответ, но ей нужно было услышать это от самого Саммерса и без подсказок.
— Помните, я говорил вам о тайниках? Мы использовали эти фотографии как способ сообщать друг другу о местоположении тайников.
Хит, ощущая ликование и прилив сил, поблагодарила Саммерса и закончила разговор как раз в тот момент, когда Рук вернулся из своего кабинета. Он вошел, размахивая огромным увеличительным стеклом, которое на его столе выполняло функцию пресс-папье.
— Я так и знал, что эта никчемная штука когда-нибудь пригодится, — и он с лупой в руках склонился над одной из фотографий Николь Бернарден.
— Это я уже видела, — сказала Хит. — Снято где-то здесь, в Нью-Йорке, да?
— Взгляни повнимательнее и увидишь, где именно.
Никки подошла и посмотрела сквозь увеличительное стекло. Рук подвинул его так, чтобы лучше был виден задний план. Когда Хит увидела увеличенную табличку с названием улицы за спиной Николь, она подняла голову и воскликнула:
— Идем.
Добравшись до Верхнего Вест-Сайда, Хит и Рук испытали такое же чувство, как и в тот момент, когда Никки фотографировалась, стоя на отметке «нулевого километра» в Париже. Только на этот раз целью Никки было не сентиментальное повторение снимка матери. Они пытались отыскать место, где фотографировалась Николь, разгадать смысл ее послания и с его помощью найти убийцу.
— Нам нужно встать где-то здесь, — сказала Никки, кружа по тротуару на углу улицы. Сверившись со старой фотографией, она подошла к телефонной будке. — Правильно?
Рук стоял в метре от нее, глядя на ее изображение на экране своего айфона. Он растопырил пальцы левой руки, делая Никки знак сдвинуться на несколько сантиметров в сторону.
— Есть! — воскликнул он.
Никки развернулась и у себя за спиной увидела небольшую зеленую табличку, которую Рук заметил на фотографии Николь: «Западная 91-я улица».
— Отлично, мы неверно прочли цифру на браслете, — сказал Рук. — Сначала девять, потом один, а не один и девять. Но на что указывает мадемуазель Бернарден?
Никки еще раз посмотрела на фото и скопировала дурацкую позу Николь.
— Сюда, вот что она имела в виду. — Рука Никки была направлена на вмонтированную в асфальт решетку вентиляционной шахты метро, по размеру напоминавшую кофейный столик.
— К чему бы это? — размышлял Рук. — Это же просто вентиляционная решетка. — Земля задрожала, и из отверстия подул теплый ветер — это поезд метро пронесся внизу. Рук воскликнул: — Вот сукины… я знаю! — Он нагнулся над решеткой и попытался разглядеть что-то внизу. — Дело не в решетке, Никки, а в том, что находится под ней. О, это круто! — Глаза его загорелись. — Это не просто круто, это совершенно сумасшедшая идея.
— Рук, заткнись и рассказывай.
— Внизу находится заброшенная станция. Черт возьми, я писал о ней статью для «Gotham Еуе», когда после факультета журналистики подрабатывал фрилансом. Ею перестали пользоваться пятьдесят лет назад. Платформу станции «Девяносто шестая улица» удлинили на юг до самой Девяносто третьей, и эта остановка стала не нужна. Ее просто закрыли. Если выглянуть из окна поезда Первой линии, когда он проезжает мимо, можно увидеть старую будку кассира и турникеты. Выглядит жутковато, как путешествие в прошлое. Ветераны МТА все еще называют ее Призрачной станцией. — Рук помолчал, пока под ними с грохотом промчался очередной поезд. — Призрачная станция. Неплохое место для тайника, я считаю.
Никки не стала высмеивать очередную безумную теорию Рука, вспомнив результаты обследования тела Николь Бернарден — железнодорожную пыль на подошвах туфель и коленях брюк. И вместо того чтобы дразнить Рука, она спросила:
— Как туда попасть?
— Вот этого я не знаю. Помню, мой гид из отдела связей с общественностью метро говорил, что после того, как надземную часть разобрали, спуск прикрыли бетонными плитами. Наверное, оставили только вентиляционные отверстия.
Опустившись на одно колено, Никки попыталась сдвинуть решетку.
— Не поддается. — Она поднялась, огляделась и указала на засаженную деревьями полосу, разделявшую Бродвей. — Там за забором есть еще одна решетка, видишь? — и Хит, не глядя по сторонам, шагнула на проезжую часть. Раздался рев автомобильного гудка. Рук схватил ее за локоть и рванул обратно, и как раз вовремя: Никки едва не сбил проезжавший мимо таксист.
— Ты в порядке? — спросил журналист.
— Все нормально. Но в любом случае спасибо.
— Нет, я спрашиваю, ты на самом деле в порядке или нет? Все нормально? — Он внимательно смотрел на нее, и она поняла, что он имеет в виду. Не в ее характере было бросаться под колеса машин от нетерпения. Или поддаваться эмоциям.