Пух хрипло засмеялся, его приятель присоединился к нему.
— Разве зверюшкам нужны деньги? — задал вопрос Пух. — А, Пятачок?
— Не-а, — ответил тот и замотал головой. — Мне лично нет. Это жадному Кролику нужны деньги.
— Эй, Кролик, — окликнул Леонида Пух. — Ты сам-то понимаешь, во что влип? Как говорится, нагадил, так убирай за собой.
Леонид перевел на него отсутствующий взгляд. Он и впрямь напоминал кролика, который выскочил на трассу и застыл при виде фуры, несущейся на него.
— Сколько?.. — промямлил он.
— Э-э-э… — протянул Пух, словно решая в уме, какая сумма будет оптимальной в сложившейся ситуации. — Как насчет орешков?
Леонид изумленно разинул рот.
— Чего?
— Орешки, — терпеливо повторил Пух. — Ну, знаешь, в шишках которые.
— Хрум-хрум, — подхватил Пятачок. — Не ел орешков, что ли?
— Может, и не ел. Кролики капусту едят, — важно заявил Пух. — И морковку. А зимой — кору. Короче, херню всякую вегетарианскую трескают. Ладно, мы отвлеклись. — Он снова полез в рюкзак, вытащил потрепанный блокнот и принялся неуклюже листать его. — Так, где это было?.. Кстати, Пятачок, нам завтра утром к Ослику зайти надо, помнишь? У меня тут заметка. Только забыл, для чего.
— У него день рождения, — отозвался Пятачок.
— Ясно. Опять дырявый шарик подаришь?
— У меня их не осталось, забыл, что ли? — напомнил Пятачок.
— Ну да. На одном я летал за медом, второй ты сломал, то есть он лопнул. Так, листаем дальше. Вот, нашел. Значит… — Пух задрал голову, словно пытался что-то вспомнить.
— Плохо, когда твоя голова набита опилками, да? — сочувственно поинтересовался Пятачок.
— Ничего, справлюсь, — буркнул Пух, опустил голову, уставился на Леонида и проговорил: — Семьсот тысяч лукошек с орешками. Это бельчатам. И нам за работу. Мне — двести тысяч горшочков с медом, и вон ему, — Пух кивнул в сторону напарника. — Да, этому свиненку сто тысяч корзинок с желудями. Итого — миллион.
— Это почему тебе двести, а мне сто? — обиженно просопел Пятачок. — Так нечестно, Винни.
— Потому что я главный, — отрезал Пух.
— Давай пополам.
— Нет, — Пух был непреклонен. — Я тебе и так простил, что ты в меня из ружья попал, пока я за медом летал. У меня до сих пор зад болит, когда я сижу.
— А я из-за тебя свой шарик испортил, — парировал Пятачок. — Ладно, давай так. Сто тысяч корзинок с желудями и тысяча воздушных шариков. Только разноцветных!
— Ты слышал, Кролик? — Пух затормошил Леонида, который с обалделым видом слушал разговор этих сумасшедших вымогателей.
— Шарики должны быть цветными, — упрямо повторил Пятачок.
— У меня нет ни шариков, ни орешков, — тоскливо ответил Леонид и машинально слизнул сгущенное молоко с верхней губы.
— Ладно. Не буду тебя мучить, — миролюбиво сказал Пух. — Миллион, Кролик. Только не рублей, а евро.
— А как же желуди? — заныл Пятачок.
— Дурак! — в сердцах бросил Пух. — Когда у тебя будут деньги, ты сможешь купить себе эти чертовы желуди. Они вообще бесплатно в лесу валяются. Под дубом, если ты не в курсе. Совсем обленился, свинтус! — Он снова повернулся к Леониду и спросил: — Ну так как?
— У меня нет таких денег, — с усилием выговорил тот.
Пух кивнул, словно и не ожидал другого ответа.
— Я знаю, — сказал он. — Так, проверить хотел. Думаешь, я ничего про тебя не выяснил? Ты разорился. Кролик-голодранец. А все твоя жадность. Мне, мне, мне!.. Все мне. Забыл мою песенку? Мед, то есть миллион, если есть, то его сразу нет. Особенно если жить так, как это делаешь ты. Фуршеты, сауны, машины!.. На хрен тебе все это было нужно?! — Он толкнул Пятачка в плечо. — Я же говорил тебе, что Кролик нищий.
— Жаль, — Пятачок был явно расстроен.
Все его мечты о цветных шариках вдребезги разбились о суровую реальность, превратились в пыль и прах.
— Послушайте, прекратите этот цирк, — вмешалась в разговор Татьяна.
— Киска, заткнись. У тебя есть миллион?! — рявкнул Пух, и Татьяна увидела, какой яростью сверкнули его глаза в прорезях маски. — Ты готова спасти своего Кролика?!
— Давайте поговорим нормально. Пока вы в масках, а мы связаны, диалога не получится, — осторожно сказала она. — Миллиона у меня, к сожалению, нет.
— А он и не нужен, — неожиданно тихо произнес Пух.
На этот раз его голос был совершенно серьезным, без кривляний.
— Мы просто трахнем твоего мужа, а потом сожжем его лицо. Око за око. — Он с кряхтением вылез из-за стола, навис прямо над ними, сжал кулаки и прорычал: — Зуб за зуб.
Из прорези для рта потянулась длинная нить слюны, и Татьяна замерла от ужаса.
Пятачок возбужденно захрюкал и принялся выковыривать гвоздь, которым был прибит к столу мизинец Леонида. Тот застонал, когда из покалеченного пальца побежала свежая кровь.
— Развяжи их и займись киской, — приказал Пух, становясь сзади Леонида.
Пятачок, радостно повизгивая, кинулся к женщине, ловко распутал узлы, освободил ее ноги и привязал Таню к стулу. Пух тем временем сорвал с Леонида рубашку.
— Пожалуйста, — еле шевеля губами, пролепетал тот.
— Наверное, Белочка тоже тебе говорила «пожалуйста»? — хрипло осведомился Пух. — Пятачок, спускай ремешки.
Поросенок вскочил на стол, закряхтел от натуги и подтянул ремни ниже.
— Давай, помоги мне, — сказал Пух.
— Прекратите! — закричала Татьяна, видя, как эти уроды сорвали с Леонида брюки и трусы.
Он завыл, пытался брыкаться, но Пух без труда сломил его сопротивление несколькими точными ударами в живот. Леонид зашелся кашлем, его голова бессильно повисла. Он мог издавать лишь нечто вроде комариного писка.
Пятачок застегнул на нем широкий пояс, похожий на тот, которые используют тяжелоатлеты. К нему на крупных хромированных карабинах крепились две толстые цепи, уходящие к потолку. Пух зафиксировал ремнями руки и ноги Леонида. Теперь его тело беспомощно колыхалось в воздухе, словно кукла-марионетка.
— Не нужно. Я умоляю вас, — глотая слезы, простонала женщина.
— Таня, помоги!.. — прохрипел Леонид, кожа которого моментально покрылась крупными пупырышками.
Садисты отошли на шаг назад и любовались проделанной работой.
— Ты когда-нибудь трахал кроликов, Пятачок? — задумчиво спросил Пух, положив свою пудовую ручищу на плечо приятеля.
— Нет. Но я пользовал зайца. — В голосе Пятачка засквозила надежда. — А он наверняка баловался с крольчихой. Это одно и то же, Винни?
— Наверное, — не совсем уверенно проговорил Пух. — Не забывай, что у меня в голове. Опилки, вопилки и сопелки. Пум-пуру-пу-пум.